Тайна красного чемодана   ::   Магог Анри

– Вы правы! – воскликнул он. – Как вам уже известно, вчера вечером на Южном вокзале, по прибытии поезда из Пюже-Тенье, в вагоне первого класса были обнаружены: помятая шляпа, револьвер и большое кровавое пятно на диване. Мало того, дверца вагона, выходящая на заднюю площадку поезда (вагон шел последним), оказалась открытой.

– Шляпа, револьвер, кровавое пятно, – глубокомысленно произнес я, как бы придавая особенное значение этим словам.

– Насколько помнит кондуктор, в этом вагоне был только один пассажир, имевший билет до Ниццы. При нем был большой чемодан. Нельзя допустить, чтобы, выходя из вагона и взяв с собой чемодан, он оставил там шляпу и револьвер. Наконец, это кровавое пятно! С другой стороны, невозможно также предположить несчастный случай, так как едва ли незнакомец вышел бы на площадку с чемоданом в руке, но без шляпы. Я позволяю себе останавливаться на этих подробностях ввиду того, что все они были выяснены прежде, чем пришли к решению телеграфировать на все железнодорожные станции с предписанием произвести тщательный осмотр пути. Результатом осмотра явилось обнаружение сегодня утром в туннеле около Месклы пустого чемодана и обезображенного до неузнаваемости, полуобуглившегося трупа.

– Каково было положение трупа? – спросил я. – Это очень важно.

– Он лежал ничком поперек двух рельсовых путей, с вытянутыми вперед руками, которые так же, как голова и ноги, представляют собою бесформенную кровавую массу.

– Одну минуту… – перебил я. – Сколько мне помнится, вы сказали, что вагон, в котором ехал исчезнувший пассажир, находился в самом конце поезда…

– Совершенно верно. И это был последний ночной поезд в Ниццу.

– В котором часу был обнаружен труп?

– До прохода первого утреннего поезда. Ага, вы тоже обратили на это внимание! – радостно воскликнул Кристини.

– В таком случае, – важно произнес я, – каким образом объяснить обезображение трупа… Кроме того, вы, кажется, сказали, что он обгорел.

– Совершенно верно… Но вот что чрезвычайно важно: труп был обнаружен не на том пути, по которому шел поезд, в котором ехал неизвестный, а на встречном, из Ниццы в Пюже-Тенье.

– Так! – воскликнул я. – Это называется удачно упасть.

– Еще как, – усмехнулся агент, обмениваясь со мной саркастическим взглядом. – Заметьте при этом, что он упал с такой ловкостью, что встречный поезд, прошедший через час, – обратите на это внимание, – через час после его падения, превратил его в почти бесформенную массу.

– Черт знает что такое! – прошептал я, тщетно стараясь сделать из всего услышанного какой-нибудь подходящий вывод, которого, видимо, ожидал мой собеседник. Все мои усилия были напрасны, я не мог сосредоточиться. Наконец, мне пришли на ум слова агента, и я воспользовался ими, чтобы так или иначе выйти из неловкого положения.

– Одним словом, – произнес я, – вы подозреваете самоубийство?

– Так же, как и вы, – ответил Кристини.

– Ага! так же, как и я, – повторил я без всякого убеждения в голосе. – Тем не менее с этим не все согласятся… Нам будет нелегко это доказать.

– Конечно… Но если бы само дело не было затруднительным, мы и не обратились бы к вашей помощи.

В глубине души я искренне пожалел об этом.

– Главным аргументом в пользу вышеупомянутого подозрения, – продолжал Кристини, – служит то обстоятельство, что, видимо, были употреблены все старания к тому, чтобы доказать наличие убийства, а не несчастного случая. С последним неизменно связано представление о самоубийстве, между тем как убийство…

– Вы правы, – согласился я, – если принять во внимание чемодан… Кончая счеты с жизнью, обыкновенно, не берут с собой чемодана.