Юбилей дяди Изи   ::   Лимонов Эдуард

Я пожал плечами: "Ты путаешь писателей с журналистами".

В банкетном зале, он находился на один этаж выше уровня террасы, обнаружилось, что меня определили за один стол с интеллектуалами. Редактор местной русской газеты, редактор израильского журнала, поэт Борисович, кино-Козловский... Остальных интеллектуалов я не знал. Столы были большие, на десяток человек каждый. Все уже были на местах, когда я занял свой стул. Мне показалось, что интеллектуалы нехорошо поглядели на меня. Виктор "нашел свою фамилию в тарелке" другого стола. Оказалось, что у вечера есть ведущий. Чернявый, с побитым оспой лицом молодой человек в бабочке вышел на эстраду. Да-да, там была эстрада, в банкетном зале дяди Изи, как в клубе, и на ней стояло пианино, возвышался микрофон. Чернявый вышел и сказал, что слово для стихотворного приветствия предоставляется поэту Борисовичу. Борисович -румяный человек небольшого роста с бабочкой, как и ведущий, но с ярко-красной бабочкой, в белых брызгах -- профессионально, не спеша выбрался из-за стола и прошел к микрофону.

"Стихотворение-экспромт по поводу пятьдесят первого юбилея нашего всеми уважаемого дяди Изи Соломицера, -- объявил он. -- Написано сегодня в десять часов сорок минут утра." -- Он выдержал паузу.

-- Сегодня, в этом просторном и шикарном зале,

Мы собрались, товарищи, как прошлый год мы отмечали

Отметить дяди Изи юбилей, Который служит вечным солнцем для своих друзей..

Если бывают у еврея горе вдруг, беда,

В Лос-Анджелесе -- городе-герое

Он знает, с горем и бедой пойти куда

И где ему всегда обед накроют.

Куда, я спрашиваю вас, пойдет несчастный?

В момент тревожный и в момент опасный?

В чей дом бежим мы, если нас ударит кризис?

Конечно, в дом на сваях дяди...

Борисович остановился, давая залу прокричать всеми двадцатью столами и двумя сотнями глоток: "Изи-с! Дяди Изи-с!"

Удовлетворенно выслушав зал, он опять захватил микрофон и, рванув его на себя, закричал:

"Так выпьем же, товарищи, за здоровье нашего дорогого Изи Соломицера! Выпьем на "три", товарищи! Раз... два... три!"

Интеллектуалы творческого труда за нашим столом, все дружно торопясь, разлили водку и успели выпить к "три" Борисовича.

"Как чешет Борисович, можно подумать, профессиональный конферансье, а не поэт, -- сказал редактор местной газеты. -- Он у меня страничкой юмора заведует".

"Так как приветствий и поздравлений поступило великое множество, то мы решили, товарищи, распределить их поровну и зачитать в течение обеда, иначе все вы останетесь голодными, -- сказал ведущий. -- А сейчас музыкальная пауза..."

К пьяно уселся тощий молодой человек в черных брюках и белой рубашке, толстый оркестрант номер два вытащил из-под пьяно контрабас, ведущий взял в руки саксофон, и бригада стала извлекать из инструментов вальс "Амурские волны". Впрочем, я не уверен, может быть, это были "Дунайские волны", я всегда путаю их.

Конечно, в таком достойном доме на столах стояли красная и черная икра, и салат "одесский", и котлеты по-киевски, и цыплята табака, о, я мог бы посвятить полсотни страниц кулинарии этого празднества, но ограничусь одним заявлением. А именно, базируясь на моем личном опыте многолетней жизни на юге СССР -- на Украине, скажу, что ничто не отличало стол лос-анджелесского констракшэн-босса Изи Соломицера от стола начальника стройтреста Молдавской Республики Изи Соломицера.

"Как живет! -- воскликнул редактор израильского журнала, выкладывая на свою тарелку черную икру из фарфорового бочонка. -- Как живет человек!"

"В этом году он еще скромно разошелся. Пятидесятилетие свое в прошлом году он пушечными выстрелами отмечал. На террасе установили пушку и шпарили, разумеется, холостыми в ночь. Полиция приезжала. Тоже отметили...