Тайна придворного шута   ::   Блюм Детлеф

Симон, конечно, приведет себя к этому времени в порядок, и Клаудиа уже представляла, как отец, опираясь на трость из черного дерева, приветствует в холле гостей, убедительно давая понять каждому, что особенно рад видеть именно его.

Симон едва ли был выше среднего роста. Многие дамы, приходившие в дни собраний клуба в их дом, были выше его. Но весь его внешний вид, зоркие темные глаза, привлекательное лицо с четко обозначенными чертами, ненавязчивая элегантность, а также умение располагать к себе людей, все, что Клаудиа со смешанным чувством иронии и восхищения именовала «мистерия великой гармонии», позволяло ему почти повсюду быть в центре внимания. Тем более у себя дома, когда он выступал в роли гостеприимного хозяина.

Буркнув что-то по поводу того, что не мешало бы привести себя в порядок, Симон поднялся и направился в ванную. Клаудиа не слушала его, погрузившись в размышления об удивительном манускрипте, прочитанном ею недавно. Она думала о том, что надо непременно показать отцу этот раритет… но не сейчас, а чуть позже, когда отец приведет себя в порядок и вновь займет свое место за столом, чтобы выкурить обязательную утреннюю сигару. Воскресные утренние часы, которые Симон посвящал ей одной, были самыми любимыми. Можно было поболтать ни о чем, обсудить прочитанные книги, не отказывая себе в удовольствии немного поспорить. Сегодня Клаудиа намеревалась сообщить отцу нечто особенное.

Симон старался не смотреть на себя в зеркало, пока не побрился и не принял душ. Отражение собственного лица, помятого и заспанного, всегда вызывало в нем чувство отторжения. Когда же, приведя себя в порядок, Симон наконец подошел к зеркалу, он не мог не улыбнуться. Пятьдесят четыре прожитых года не оставили на не тронутом морщинами лице почти никаких следов. Симон прошел в спальню, чтобы переодеться. Одежда уже была приготовлена. Это была одна из привычек, выработанных еще с детства. Как бы поздно ни приходилось ложиться спать накануне и сколько бы ни было накануне выпито, костюм на утро готовился всегда с вечера. В детстве у них с братьями и сестрами не было своего шкафа, и вся одежда хранилась в комнате родителей. Дети всегда забирали свои костюмчики перед сном и аккуратно складывали в коридоре. Одевшись, Симон прошел наверх в библиотеку. На сервировочном столике, называемом в доме «алтарем», где выстроились бутылки с разными сортами виски, стояла коробка с сигарами. Симон выбрал одну и, с наслаждением закурив, второй раз за это утро спустился на первый этаж.

В гостиной все было подготовлено к сегодняшнему собранию. Джулия — вот уже более десяти лет она была его неизменным помощником в торговле антиквариатом — занималась и ведением домашнего хозяйства. Ее муж Фердинанд трудился у Симона экспедитором в книжном салоне на Кнезебекштрассе. К своим обязанностям супруги относились очень ответственно. Симон принял Фердинанда к себе на работу, когда тот освободился из тюрьмы и никто в Грюневальде не хотел иметь дела с бывшим уголовником. Поначалу сомнения были и у Симона. Но он отважился на этот эксперимент и никогда впоследствии не жалел об этом.

Некоторое время спустя отец и дочь снова сидели на террасе. Клаудиа держала в руках книгу. Он тотчас узнал ее по необычному переплету.

— Расскажи мне, пожалуйста, об этом издании.

— Ты взяла ее в библиотеке наверху? — проворчал он. Его всегда раздражало, когда дочь без разрешения брала книги. Клаудиа лишь нетерпеливо пожала плечами вместо ответа.

— Ну ладно. — Симон перевернул несколько страниц. — Это «Остров Фельзенбург» Иоганна Готфрида Шнабеля. — Он удостоверился в правоте своих слов, после чего продолжал: — Седьмое издание, 1751 года, в самом богатом, самом лучшем исполнении.

Клаудиа вопросительно посмотрела на отца.

— Это издание действительно ценится только из-за переплета.