Как я стал идиотом   ::   Паж Мартен

Он запустил руку в волосы и взлохматил их.

— Это именно то, к чему я стремлюсь. Мне нужны другие муки, реальные, пусть я буду расхлебывать последствия собственных действий. Пусть причиной моих страданий будет пьянство, а не истина. Мне милее болезнь, заключенная в бутылке, нежели некий нематериальный и всесильный недуг, для которого не существует медицинского названия. Я буду знать, что и отчего у меня болит. Выпивка будет занимать мои мысли, наполнит каждое мгновение жизни, как рюмку…

— Ладно, идет, — сказал Леонар, погладив бороду. — Согласен преподать тебе высокую науку пьянства. Но я строг и заставлю тебя попотеть. Тебя ждет долгое ученичество, почти аскеза.

— Спасибо, огромное спасибо, — воскликнул Антуан, пожимая сухую шершавую руку благородного хроника.

Леонар щелкнул пальцами, подзывая бармена, который читал «Паризьен» возле кассы, на другом конце стойки:

— Роже, бочковое для мальчика.

Хозяин поставил перед Антуаном кружку.

— Спасибо. Начнем с малого. Это пятиградусное пиво, оно проскочит легко, надо для начала приучить молодую печень. Алкоголиками не становятся, киряя раз в неделю по субботам, тут нужно упорство и постоянство. Пить регулярно, не обязательно что-то крепкое, но с надлежащей серьезностью и прилежанием. Большинство людей спиваются бессистемно, хлещут виски, водку в огромных количествах, так что им делается худо, потом оклемываются и снова пьют. Я считаю, Антуан, что это кретинизм. Кретинизм и любительщина! Есть куда более совершенные способы приобрести зависимость — с помощью искусного сочетания применяемых доз и градуса.

Антуан смотрел на огромную кружку пива, увенчанного белой шапкой пены: сквозь него все казалось золотистым. Леонар снял кепку и напялил на Антуана.

— Пей давай, не бойся, это не водка.

— Залпом? — робко спросил Антуан. — Или маленькими глоточками?

— Это уж тебе решать. Если вкус понравится и ты не хочешь забалдеть слишком быстро, пей по чуть-чуть, наслаждайся. А если покажется, что гадость, давай залпом.

Понюхав золотистую жидкость и испачкав нос в пене, Антуан немного отхлебнул. От первого глотка его скривило, но он продолжал пить.

Через пять минут к бару подкатила «скорая». Двое санитаров вбежали внутрь и вынесли на носилках бесчувственного Антуана в состоянии алкогольной комы. Его кружка на стойке была пуста лишь наполовину.

* * *



Короче, спиться не получилось. Идиосинкразия к чудодейственному лекарству от жизни вынуждала искать другое, и Антуан решил покончить с собой. Пьянство воплощало для него последнюю надежду быть членом общества, самоубийство — последний способ быть причастным миру. Великие люди, которыми он восхищался, нашли в себе мужество сами назначить час своей смерти: его любимая Вирджиния Вулф, обожаемый Сенека, Хемингуэй, Ги Дебор [4] , Катон Утический, Сильвия Плат, Демосфен, Клеопатра, Лафарг…

Что еще делать, когда жизнь превратилась в сплошную пытку? Ему больше не доставляло удовольствия смотреть, как занимается день, тоска и досада наполняли каждый миг его существования, отравляя даже то немногое, что еще оставалось в нем приятного. Не ощущая себя вполне живым, он не боялся смерти. Его даже радовала перспектива обрести в собственной гибели единственное действительно неопровержимое доказательство, что он побывал на этом свете. Чудовищное качество пищи, которой его кормили с тех пор, как он попал в больницу, окончательно убедило его положить конец земным страданиям.