Как вырвать киту коренной зуб   ::   Поледнякова Мария

Заглянул в список вещей, который Анна написала ему на клочке программы, и глубоко задумался над словом «белье». В конце концов решил взять пояс для чулок и наколенники.

Спустя час он был уже в больнице, через проходную поднялся на второй этаж, а по коридору проник в стационарное отделение.

– Куда?! – строго остановила его старшая сестра. – Посещения разрешаются только по субботам.

– У меня здесь жена! – ответил Любош, даже не остановившись.

Анна лежала на кровати у окна, в белой больничной ночной рубашке. Волосы связаны резинкой, нога в гипсе высунута из-под одеяла. Лицо белое как стена.

– Вашек потерялся!

– Что ты выдумываешь? – выкрикнула Анна и резко приподнялась на локтях.

– Как только я выложил ему, что случилось, он удрал, не сказав мне ни слова.

Любош вынул из сумки халат, рубашку и туалетные принадлежности.

– Искал его полчаса по округе, был даже в школе. Надо заявить в милицию. Внизу ждет такси.

Анна с облегчением опустилась на подушку.

– Не суетись. Теперь он наверняка уже дома, – на удивление невозмутимо сказала Анна и даже улыбнулась Любошу.

– Он был здесь? – изумился Любош.

Анна кивнула, и Любош, успокоившись, присел на койку. Он не заметил, как в палату вошла старшая сестра и уже близится к постели.

– В Праге пятнадцать больниц, – радовался Любош, – а Вашек сразу отыскал нужную. У нас сообразительный ребенок, а? – Он склонился, чтобы поцеловать Анну, но та отстранилась. Поймав ее взгляд, он обернулся.

– Почему она так смотрит на нас? – вполголоса непонимающе спросил Любош, кивнув на хмурую сестру, застывшую за спинкой кровати.

– Это моя мать.

Любош онемел. Сунув руку в сумку, Анна протянула ему ключи.

– Иди уж! – И доверительно шепнула: – Она поклялась, что если когда-нибудь тебя встретит, то это будет последний день в твоей жизни.

Любош поднялся, хотел что-то сказать, но только нагнулся, слету поцеловал Анну и, галантно поклонившись Еве, молча вышел.

Ева была в шоке. Лишь когда за Любошем закрылась дверь, она перевела дух.

– Так это и есть тот НЕГОДЯЙ?

Анна не слушала ее, уткнувшись лицом в подушку.

– Скажи мне, что все это значит?

Анна наконец обернулась к матери.

– Если эти двое не помирятся, я не переживу.

Вся квартира была погружена в темноту, только лампочка в кухне над столом освещала этот грустный беспорядок. На стуле за столом сидел щенок и поглядывал в открытую школьную тетрадь. Вокруг были разбросаны книги, валялись линейка и красный пенал с китайской ручкой.

Вашек, свернувшись клубочком, лежал в углу дивана, чулки у него спустились, рубашка вылезла из штанов. Он глядел на освещенную шкалу приемника и слушал глубокий, проникновенный голос.



«В спокойном вечернем сумраке выстроились рядами неоглядные цепи гор, последние облака перевалили через ледовые великаны. Только десять минут позволил себе Герман Буль побыть на вершине, покорению которой было отдано полвека…»



Весь обратившийся в слух, Вашек не слышал, как открылась входная дверь. Любош, не раздеваясь, ступил на порог кухни, бросил взгляд на груду немытой посуды, а когда чтец замолк и разлился чудесный голос флейты, строго спросил Вашека:

– Почему ты не сказал мне, что в больнице работает твоя бабушка?

Вашек испуганно обернулся и замер с раскрытым ртом.

– Знаешь, что я пережил из-за тебя? – Не дожидаясь ответа, Любош вернулся в прихожую, чтобы снять пальто, свитер и горные ботинки.

На Вашека его тон произвел впечатление! Он вскочил с кушетки, снял Беника со стула и уселся за стол, к разложенным тетрадям. Открыл ручку, но не написал ни строчки. Грыз кончик ручки и слушал:



«На восьмитысячник опустилась черная-черная ночь, решающая в единоборстве с гималайскими великанами.