Какао-кола   ::   Шапиро Михаил

Запах был безошибочным, и в происхождении напитка сомневаться не приходилось, но я далеко не был уверен, что он выдерживался в течение пяти лет, как было написано на отдельной наклейке вокруг горлышка; количество медалей и дипломов тоже показалось мне подозрительно большим, а утверждение, что этот брэнди лучший в мире - вовсе безосновательным, если не сказать, лживым. Приходилось пивать лучшие напитки. Когда мы думаем о прошлом, вспоминаются неудачи, ошибки, неверные действия. Почему не высокие моменты, которые есть в жизни каждого человека - когда ты оказывался прав, совершал доброе дело, был на высоте? Мы вспоминаем наши поражения, стыдимся прошлых поступков, клянем себя, что не поступили иначе. Это так очевидно сейчас, в воспоминаниях, когда глядишь через призму прожитых лет. Самое невероятное заключается в том, что мы и сейчас совершаем ошибки, может быть не так много, как в юности, но все равно совершаем. Мы будем сожалеть о них несколько лет спустя. Говорить о жизненном опыте можно только в части своего профессионального мастерства, в личной жизни ты остаешься все тем же слепым котенком всю жизнь. l Я выехал из дому с большим запасом времени и приехал в отель минут на двадцать раньше назначенного времени. В лобби я опустился в глубокое кресло и стал посматривать по сторонам, переводя взгляд с дверей лифтов на широкую старомодную лестницу, покрытую красной ковровой дорожкой. Напротив меня за стойкой регистрации суетился служащий. Он был в форме отеля - токсидо кроваво-красного цвета и галстук-бабочка. Регистрацию осуществляли две девицы в такой же форме, а этот беспокойный парень был явно старшим: к нему подходили носильщики, кол-бои, швейцары - он отдавал приказания. Но что-то было не так, что-то тревожило его: он то и дело поправлял без надобности очки и передвигал бледными пальцами пепельницу по полированной поверхности стойки. Вот он передвинул ее вправо от себя, чуть-чуть повернув вокруг оси, но место ему не понравилось, и он переставил ее влево. Снова занялся очками, взял в руки какую-то бумажку, но тут же, не читая, положил ее обратно и вернулся к пепельнице - он перегнал ее точно на то место, откуда она стартовала. Он почувствовал, что я за ним наблюдаю, встретился со мной взглядом и отвернулся к деревянным сотам, в которых висели ключи и была разложена корреспонденция для гостей. Не все номера отеля получали сегодня почту или счета, часть ячеек из темного дерева оставалась пустой, и заполненные гнезда образовали по контрасту с пустыми причудливый орнаментальный узор. Служащий притронулся к нескольким гнездам, ничего не изменил в расположении бумажек, только потрогал их. Наверно он что-то украл, подумал я, или убил перед уходом на работу свою жену. Парень снова протянул руку к пепельнице и решительно двинул ее на два-три инча в сторону - вот ее место, только здесь, и он снова встретился со мной глазами: в его взгляде был вызов. Чтобы не смущать его, я прошел в туалет и, пока делал свои дела, увидел на белом писсуаре, простирающемся фаянсом от пола на полутораметровую высоту, надпись синими буквами: BRIGG Я вспомнил, что видел такую же надпись в туалете отеля "Метрополь" в Москве и задумался над определением понятия "мировая монополия" - ты будешь пи в белые фаянсовые писсуары фирмы "BRIGG" в Майами, Москве, Лондоне и, может быть, даже в Тимбукту. Я застегнул перед зеркалом ворот белой рубашки, достал из пиджачного кармана светло-голубой галстук и повязал его. Было приятно отдыхать в прохладном лобби после 180-мильной езды, и я загадал: если мой наниматель появится из лифта - я получу работу, если он спустится по лестнице - будет фиаско. Он подошел ко мне сзади, войдя в отель с улицы, и спросил: - Мистер Чертов? - Да. А вы... - Висенте Гидальго.