Капля за каплей   ::   Васильев Борис

Тарахтит мотор, нас бросает на рытвинах, желтая пыль тянется за нами, а я верчу головой и жалею, что нельзя одновременно смотреть в обе стороны. Но чаще всего и справа, и слева - сухие, выжженные солнцем склоны, занозисто-колючие даже для скользящего взгляда. Степной Крым - место, где можно только стоять: на этих упругих, независимых колючках нельзя валяться, как тебе хочется.

У райсовета мы оставляем машину с шофером и идем к ханскому дворцу. И здесь отец бросает меня с наказом не высовываться за территорию музея. Я не успеваю вторично, теперь уже с экскурсоводом, пройти по залам, как отец возвращается:

- Идем.

На окраине в маленьком, ощутившем свою скорую кончину духане, нас ожидает человек в чесучовой тужурке и соломенной шляпе. Я не привык видеть людей в шляпах; я мальчик из военных городков, где "шляпа" - определение весьма неодобрительное, противоположное неукоснительной точности исполнения. Даже мой отец применяет это слово, роняя его коротко и весомо: "Шляпа!". А сейчас сидит со "шляпой", за деревянным столом в умирающем духане. И я сижу вместе с ними и ем грушу, которую дал мне иссохший человек в старой шелковой рубашке, подпоясанной наборным кавказским ремешком.

- Бахчисарай славится грушами, мальчик.

Он дал мне грушу и ушел, шаркая чувяками. А мне стало грустно от этих взрослых, ничего не определяющих слов, грустно и почему-то совестно, и даже груша не утешала меня. Я не ощущаю вкуса и потому слышу, о чем говорят взрослые.

- Три года назад начали чистить армию. Я заглядывал в кое-какие списки - так, по старым связям. И нашел знакомых, но не нашел тебя.

- Удивлен?

- Я бывший начальник разведки твоей кавбригады. Я хочу знать.

- Что ты хочешь знать? То, чего и я не знаю?

"Шляпа" молча прихлебывает вино. Неужели он был начальником разведки у отца? Наверно, он был плохим начальником разведки, потому что у него нет ордена.

- Я стал бояться,- вдруг говорит он.- Кажется, не я, а мы стали бояться, мы все. Почему? Мы же голой грудью перли на пулеметы и кричали гордые слова на площадях, когда нас вешали деникинцы.

- Тогда была война, а сейчас - политика. Армия не вмешивается в политику.

- Лукавишь. Занимаетесь вы политикой, вы, которые наверху.- "Шляпа" достает мятую пачку дешевых папирос, протягивает отцу.

- Ты забыл, что я не курю, Тимофей.

- Подумал, что мог закурить,- Тимофей прикуривает.- Ты узнаешь время? Я перестаю его узнавать, это не наше время. Это время говорунов: где они были, комбриг, когда мы с тобой ездили уговаривать Батьку?

Отец - комдив, и я сначала удивляюсь, что его называют комбригом, но потом соображаю, что старый друг в шляпе обращается к нему так, как привык обращаться. А тут опять появляется духанщик, приносит пахучее мясо - много мяса, пожалуй, месячную норму!- и скучно говорит пустые грустные слова:

- Бахчисарай славится шашлыками.

Мы начинаем есть мясо. Оно острое, жгучее, ароматное; мужчины запивают его густым вином, а я - водой. И ем, ем - никогда еще я так вкусно не ел.

- Видел фильм "Красные дьяволята"? Там показано, будто Махно печатал деньги. Зачем врут? Нестор Иванович никогда не печатал никаких денег. Все печатали, а он - нет. Он был честным. Думаю, самым честным, вот как я думаю.

- Поэтому ты и ушел.

- Не поэтому. Где тебя достала офицерская пуля? Под Форосом?

- За Форосом. На пароходы смотрел. Они были перегружены и гудели во все стороны... Рыдали во все стороны, а из моря торчали головы. Как пни после порубки. По ним били из пулемета, по тонущим. Я хотел остановить, но кто-то выстрелил.

- Значит, не все еще были в море.

- Пуля звания не имеет.- Отец усмехается в усы.- Ее звание - калибр, и била она из твоего допотопного кольта. Ты хотел убить меня, Тимофей.

- Если бы хотел - убил.

Мужчины не повышают голосов и не задают вопросов.