Тайны Семи грехов   ::   Ильичёв Валерий Аркадьевич

Это зависит от численности бандгруппы.

Ольга обиженно поджала губы и молча скрылась в своей комнате, демонстрируя явное недоверие к россказням мужа.

Волин поспешно выскочил на лестничную клетку: "Складно я наврал! Даже если она не поверила - не подкопаешься. Впереди целая ночь с любимой женщиной! Такой случай упускать нельзя!"

Но по мере приближения к дому любовницы решимость Волина ослабевала. Боязнь нарушить обет полного отказа от греха заставила его остановиться посреди Арбата. В задумчивости он осмотрелся. В сгущающихся сумерках отчетливо виднелась застывшая на троне бессмертия величавая в своей непогрешимости Турандот. Рядом над древней улицей молчаливо возвышалось массивное здание, увенчанное башней - рыцарем. Внезапно Волина охватило острое чувство вины: "Мне кажется что этот строгий страж и юная невинная Турандот проницательно догадываются, куда я направляюсь. И в их глазах легко угадывается легкое презрение и осуждение. Но надо же как разыгралось воображение! К чему эти сомнения? Разве я не имею права на счастье? К тому же мне как литератору нужно обилие новых впечатлений и свежесть чувств, чтобы творить. А рядом с постоянно раздраженной женой разве создашь что-нибудь прекрасное и вечное?"

И Волин решительно зашагал в сторону дома, где жила Вера.

Анатас покровительственно хлопнул Себа по плечу:

- Так кому человек врет чаще всего?

- Еще раз убедился: самому себе. Значит мы победили?

Анатас промолчал. Он неотрывно наблюдал за Ангелом с печальными глазами, незримо зависшего над головой стремящегося навстречу очередному грехопадению литератора: "Хранитель не отвернулся от него окончательно. А пока человек жив не бывает окончательной победы ни у нас, ни у Ангела".

Анатас повернулся к напарнику, чтобы поведать ему эту Главную Истину, но промолчал: "Пусть тщеславный юнец познает её сам методом проб и ошибок".

А литератор обостренным чувством уловив неосторожно отпущенную на волю и витающую в воздухе мысль с удовольствием смаковал, повторяя, как назойливый мотив, понравившееся ему начало фразы: "Пока человек жив...".

Перед домом Веры он остановился в раздумье: "Когда - нибудь я напишу книгу о Жизни, о Смерти, о Вечности. Но как заслужить право на такое творение?"

А Ангел и Духи искушения продолжали незримо кружиться над литератором, в голове которого настойчиво продолжала звучать одна и та же неоконченная фраза: "Пока человек жив...".