Каталог Латура, или Лакей маркиза де Сада   ::   Фробениус Николай

Пять лет он не ел жареного мяса и теперь просто не узнал его запаха, а ведь в тюрьме он исключительно по запаху, задолго до того, как тюремщик появлялся в коридоре, мог определить, принес тот жидкую кашу или суп и приправлены ли они каплей свиного жира. Он так напряженно вслушивался, чтобы не пропустить ни одного звука, что не почувствовал запаха, щекотавшего ему ноздри. Теперь он неподвижно стоял в темноте и знал, что поворачивать уже поздно, что он просто не в силах уйти от этого запаха. Беглец осторожно прошел в глубь комнаты, подкрался к кухонному столу и по запаху нашел тарелку с мясом. Это был сочный кусок, зажаренный на хорошем масле и посыпанный петрушкой. Беглец с жадностью набросился на еду, запихивая в рот такие большие куски, что с трудом мог проглотить их. Ты жрешь, как животное, сказал он себе, ты хуже диких зверей, среди которых бродил пять суток. Но остановиться он не мог и ел, пока не согнулся от рези в желудке; его вырвало. Он с трудом удержался, чтобы не вынуть куски мяса из собственной блевотины.

Ранний яркий весенний свет заглянул в комнату и осветил человека, стоящего на коленях перед своей блевотиной. И в ту же минуту беглец услышал звуки, которые могла издавать только спящая женщина. Он ни секунды не сомневался, что там, наверху, спит женщина, и по обстановке кухни понял, что она живет одна. Тогда он встал и прислушался. Вытер губы. Там спит женщина. Он закрыл глаза и попытался представить ее себе. На цыпочках поднялся в спальню. Похоть уже овладела им. Руки у него дрожали так, что он с трудом отворил дверь.

С Бу-Бу сорвали одеяло, и сквозь нее пронесся горячий вихрь. Она не оказала сопротивления, но крепко вцепилась в этого незнакомого, требовательного человека. В лоне ее бушевал шторм, заливший ее влагой. От боли Бу-Бу бросало то в жар, то в холод, эта боль заставила ее застонать, и она не узнала собственного голоса. Наконец незнакомец упал на нее, глубоко вздохнув от наслаждения, и тогда ее затрясло, но не от страха, а от страсти. Потом Бу-Бу дремала в тишине и чувствовала себя счастливой. Она не обращала внимания на незнакомца, который все говорил и говорил, рассказывал ей о тюрьме и о своих преступлениях, словно верил, что его исповедь способна разогнать тьму и что-то изменить в его жизни. А она видела перед собой девочку в буковом лесу, девочке было одиннадцать лет, и на ней было платье с рукавами, украшенными рюшами. Девочка бродила среди деревьев и вышла на поляну. Там она села на пень и высоко подняла юбки. Весеннее солнце согрело ее лоно. Бу-Бу заснула, видя перед глазами самое себя, а беглец рядом с ней все продолжал говорить. Во сне время потекло вспять, приемные родители превратились в монахинь, и наконец Бу-Бу, завернутая в плед, оказалась на церковной паперти.

Она проснулась от собственного крика. Внимательно оглядела комнату. Рядом с ней уже никого не было. Только несколько черных волосков на простыне да вмятина от его тела. Она встала и тщательно вытрясла постель. Проветрила комнату. Основательно вымыла ее. Первые дни после этого невероятного события Бу-Бу ходила вялая и боялась, что незнакомец вернется. Но он не вернулся, и ее тревога уступила место теплому блаженному чувству. Она попыталась вспомнить, о чем говорил тот человек и как его звали. Но она вспомнила только имя, хотя и не была уверена, что его звали именно так, возможно, это было всего лишь случайное слово в потоке его слов: Латур.

*



От крика роженицы с пола взметнулась пыль, повивальная бабка сунула ей в рот башмак, чтобы заставить замолчать. Наконец плод был извлечен и положен в объятия плачущей матери. Младенец покрутился, открыл глаза и внимательно уставился на мать. Бу-Бу поразил странный блеск его глаз.