Кесарево свечение   ::   Василий Аксенов Павлович

Аннотация: В новом, впервые публикуемом романе Василия Аксенова «Кесарево свечение» действие — то вполне реалистическое, то донельзя фантастическое — стремительно переносится из нынешней России в Америку, на вымышленные автором Кукушкины острова, в Европу, снова в Россию и Америку. Главные герои — «новый русский» Слава Горелик, его возлюбленная Наташа и пожилой писатель Стас Ваксино, в котором легко угадывается автор.

---------------------------------------------

Аксенов Василий

Кесарево свечение

Памяти Ивана посвящается

Часть первая. Вездеход

Ну, с чего начнем? С диалога, что ли? Почему бы нет? Немалые ведь вещи начинались с диалогов. Вспомним что-нибудь нетленное? «В ворота гостиницы губернского города Эн-Эн въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка…» И далее, в первом же абзаце, следует ни к чему не обязывающий диалог двух русских мужиков. В этом же абзаце мужики пропадают, чтобы никогда уже на страницах поэмы не появиться. Что из этого следует? Диалог возник просто для разгона, и результат получился замечательный: эва как бричка-то раскатилась, вихревой обернулась метафорой, «птицей-тройкой»!

Ничто не помешает нам собезьянничать, ни единый моралист! Итак, новенький, но уже сильно заляпанный вездеход «Нива» безнадежно буксовал в непролазной грязи на Энской лесной дороге. Теперь — диалог двух русских мужиков.

— Славка, куда ты зарулил? Тут уж и дух-то нерусский, и Русью тут не пахнет!

— По карте рулю. Ты карту читать умеешь? Видишь, пунктиром указано— пятнадцать км до дороги областного значения.

— Мы тут завязнем. Ты куда-то к половцам зарулил, к печенегам, в лучшем случае к веспам каким-нибудь, которые на барсучьем языке объясняются. Мы тут завязнем на хер и даже помощи не сможем попросить, je crois! [1] На фиг ты с бетонки свернул?

— Вот уж не думал, что ты такой паникер, Герка! Знал бы, что ты такой паникер, лучше бы один поехал. Погоди, не надо толкать, не вылезай. Я ее сейчас раскачаю, сама, гадюка, потянет.

— Ни фига она не потянет. Ее засасывает. Болотные губы уже чавкают ее резиной! Мы с тобой в необитаемый край заехали. Что там такое клычет-то, клычет, вопиет? Что за мразь какая-то подхохатывает?

— Да просто волки стонут, Герка, не психуй. На волчью свадьбу мы с тобой ненароком заехали, только и всего. Ну, видишь—вытянула! Едем!

— Едем, но куда? В какой-то антимир въезжаем, Славка!

— Ты же знаешь, это спецзона. Мы тут восемьдесят км срезаем.

— Ты тут восемьдесят км срежешь, лишишься товарища. Давай лучше повернем обратно.

— Ну, вот сейчас мы уже тонем. Но медленно. Одно колесо еще держится. Есть время осмыслить ж.п.

— Je n'sait pas се que sa veut dire [2]  — жопа, что ли?

— Жизненный путь. Давай, Герасим, вытаскивай цареубийственный кинжал, будем ветки резать. Давай, включай в.к.ж.!

— Волю к жизни, что ли?

Теперь по законам темпоритма мы должны диалог этот прервать и представить читателю двух этих, неизвестно откуда взявшихся, героев. Что мы и делаем.

Два молодых москвича, лет, скажем, 26–27, Мстислав и Герасим, фамилии пока что неизвестны, рано утром покинули столицу и отправились на «Ниве», принадлежавшей их молодой капиталистической компании, куда-то на север, в какой-то город, то ли Кошкин, то ли Мышкин, а скорее всего, Гусятин, если следовать по пятам классической литературы 60-х. Что их туда понесло, пока неясно, но скоро выяснится, если все-таки выкарабкаются, ну а если не выкарабкаются, тогда и романа не получится.

На какой-то бензоколонке, где бензином уже полгода как не пахло, а пахло однозначно только говном, им повезло: остановился по большой нужде солдат с цистерной. Время было еще паршивое, но уже не совсем паршивое: народ начинал отвязываться в сторону рыночных отношений.