Кесарево свечение   ::   Василий Аксенов Павлович

Стало быть, станцию «Принц» мы уже проехали, полагала она, тем более что советское государство упрятало его в темницу. Думала ли она, что на борту «Ренессанса» ждет ее другое воплощение этой вековечной девичьей мечты и даже как бы в двойном выражении? Нечего хитрить и интриговать читателя: среди «Галантных ухажеров» прибыли в бывшую столицу империи два жителя штата Нью-Гемпшир — граф Джин Воронцофф и князь Ник Олада, то есть «русский принц» в двойном выражении.

При знакомстве с Наташей эти сорокалетние юноши не преминули пофикстулить своими титулами, хотя и утаили тот факт, что в Штатах ими нельзя пользоваться по законам демократии. Оба немного говорили по-русски; чем больше рюмочек пролетало в баре на верхней палубе, тем свободнее расшнуровывались их языки в разговоре с девушкой из пролетарской державы, родины их предков, от которой эти предки разбежались, как от бешеной суки. «Гёрл, мы оба перед вами, граф и князь, если вы пжалста. Мы, однак, не надевать воздуха в этой озабоченности, гот ит? Южули уи сэй, стоп это разговороу эбаут благородство! Мы больные и усталые ов эти факин благородство. Мы чилдрены Вудстока, если вы пжалста! Ответ ушел до ветру, как ви знайт! По другая рука, гёрл, мы пришел суда ни больше ни меньше, тут наши пэласы были эвейлабл, мы не можем ду бэз наших благородство иллужнз, гот ит? Мы пошел. Ник энд Джин, ту Юниверсити Норуич брать ёр — лунатичски язуык. Теперь, гёрл, смотри ризалты». И они вдвоем читали небезызвестные стихи: «Я поумней чудноу мэгновини, перидо мное йявилас ти…»

Наташа хохотала, голова кружилась, с причала злобно смотрели на бал протокольные будки пограничников, мелодия Strangers in the night, как нельзя более подходящая к случаю, повторялась снова и снова. Воронцофф танцевал с ней, внешность у Джина была немного неправильная для графа. Нетипичный князь Олада тоже танцевал с ней, только сзади. Таким образом аристократы норовили превратить комсомолку в начинку сандвича. Ольга Кольцатая меж тем вместе со Штраух и Никитиной обтанцовывали чикагского старца по имени Дон Ильич Гватемала.

Ник Олада дышал Наташе в ухо: «Я бешеный с тобой.» Дыхание у него было неправильное для князя. Дотанцевались до каюты поговорить по душам. Гёрл, мы дисайдед делать трип, смотрет для наш мечта, гот ит?

«Ты правильно сделал, чертов граф!»— вскричала не полностью трезвая девушка и потащила джиновскую башку себе под юбку.

Ник тем временем, неправильно дыша, целовал ее шею.

На следующий день, когда собрались на причале, обнаружилось, что «Ренессанс» вместе с двумя аристократами испарился, словно «Летучий голландец», и весь Наташин «первый бал» вслед за ним пропал, как эти гады говорят, «в тонком воздухе».

«У тебя, Какашка, нет тормозов! — корила нашу героиню с высоты своего опыта Ольга Кольцатая. Вся в сигаретном дыму, она расхаживала по кабинету в райкоме комсомола. — Ну что ты, рехнулась, сразу с двумя? И зачем ты принуждала провинциалов к оралу? Кто на тебе женится после этого?»

«К сожалению, я очень испорченная, — отвечала Какаша и рыдала, рыдала. В слезах ее, в буре чувств, в апофеозе излияний товарищ Кольцатая с удивлением услышала имя ставшего уже легендой передовой молодежи города Ленина Славки Горелика. — Только Славка — мой вечный принц! — рыдала девушка. — За графа — пожалуйста! За князя — пожалуйста! А Славка — вечный, Ольга, моя родная, понимаешь? За него на все готова! Даже на штурм КГБ пойду, честное комсомольское! А вот теперь все они пропали — и Славки нет — в тюрьме загорает, и Жека-граф свалил, и Колян, князь Олада, испарился! Что же я такая, изначально фатальная получаюсь, скажи, пожалуйста, Ольга Шамильевна?!»

И Ольга утешала нежное создание как могла.

«Подожди, крошка моя, скоро рухнет прогнивший режима и выйдет твой Славка из застенка триумфатором молодежи.