Кетанда   ::   Ремизов Виктор

Лагерь еще далеко, от ливня нам уже не уйти, но от ветра как раз спрячемся за островом.

— Сейчас влупит, — Белый, хватаясь за что придется, прячет вещи в каюту.

— Червей убери, — кричу.

— Чего?

— Червей, — показываю на ведерко под лавкой.

Ливень настигает у самого лагеря. Чалимся, привязываем лодку и, притащив на себе кучи мокрого песка, залезаем в палатку. С нас течет. Где-то рядом в кустах, с треском, как будто дерево падает, молния. Замираем, прислушиваемся — может, и правда дерево? В воздухе сильно пахнет электричеством. В палатке все же не так страшно, а когда удар уже кончился, кажется, что и совсем не страшно. Я вытираюсь сухой рубашкой и подвязываю вход, чтоб видно было наружу.

Ветер ослабел, перестал качать деревья и рвать кусты, а вскоре и совсем стих. Все замерло. Только ливень все набирает и набирает. Валится сверху тяжелыми хлыстами. По песку мимо палатки текут мутные, пенные ручьи. Река кипит на всем пространстве. Там никого, только непонятная одинокая лодка с едва различимым силуэтом медленно сплывает вдоль нашего острова.

— Что у него мотор, что ли, гавкнулся? — вслух думает Белый.

— Блеснит вроде, в отвесную.

— В такой ливень?!

— Да хрен его знает… Машет вроде удилищем.

Белый уткнулся в свою «фантастику», а я все наблюдал за лодкой. Человек в ней завел мотор, поднялся выше судачьей ямы, заглушился и снова опустил снасть на глубину. Я разглядел его. Мужик был без рубахи и штанов, в одних трусах. Его нещадно поливало.

— Белый, а у него клюет. Он опять переехал.

Юрка поморщился, не отрываясь от чтения.

— Может, попробуем после дождя?

Белый, жадный до судаков, откладывает книгу и высовывается из палатки. Ливень не стихает, он теплый и мощный и вскоре должен кончиться. После него всегда хорошо рыбачить. Белому, конечно, тоже охота поехать, но сначала он должен сказать свое слово против.

— А уху варить?

— Да ладно, чайку попьем.

— А блесны?! Нет же блесен…

Он как будто даже обрадовался, что у нас нет таких блесен, и снова взялся за книжку. Я откинулся на подушку. Ливень не унимался, норовил порвать тент, а в палатке было тепло и уютно. Я натянул на себя одеяло и уснул. Это тоже было неплохо.

Когда проснулся, дождь уже кончился. За тонкими стенками палатки какая-то особенная тишина. Слышно, как с деревьев падают одинокие тяжелые капли. Птички заливаются звонкими, промытыми голосами. На берегу слышен голос Белого.

— Ни хрена себе. — это он уже второй раз повторяет.

— Ну, п-пока д-д-дощь-то шел, как по-по-перло, — отвечал сильно заикающийся, окающий голос.

Я вылез из палатки. У берега стояла широкая деревянная лодка с местными деревенскими номерами, в которой что-то рассматривал Белый. У костра на корточках сидел мужик лет сорока со слипшимися, как мочалка, выгоревшими волосами и протягивал руки к огню. Длинные семейные трусы в цветочек и с прорехами мокро облепляли его худые ноги. Только что, видно, зажженный костер горел плохо, больше дымил. Мужик, отчаянно дрожа — тряслись руки, плечи и даже колени, — пытался подклады-вать мелкий сушняк.

— Здорово.

Мужик не сразу ответил. Не мог. Унимал тряску, глядя на меня то ли извиняясь, то ли сердито.

— З-з-з, ой, еп. Здо-до-рово… т-тут у вас по-по-греться чуток, — выпалил он, наконец. — Красень-кого вмажешь? — мотнул головой на бутылку вина, лежащую рядом с ним на песке.

— Не, спасибо, — отказался я, покосившись на бутылку без этикетки с прилипшим к ней речным мусором.

— Чё ты, давай… красное… — он взял одну из наших кружек, дунул в нее, налил трясущимися руками и медленно выпил все сразу. Сморщился, как от кислого. — У вас пожрать-то ничего нет? С утра не жравши — с бабой разосрался, прям с утра раннего.

— Нет ничего. Не варили, — махнул я в сторону грязного котелка у костра.