Когда отцовы усы еще были рыжими :: Шнурре Вольфдитрих
Страница: 225 из 227 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕКогда окинешь взглядом свое прошлое, 19.08.10 - 11:33 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Но вскоре я перестал, восхищаться блестящими под солнцем крупами лошадей и свободным ходом косилки, меня грызла тоска тоска по тесным городским улицам, по открытым городским складам, по надземке, по черным стрижам. По людям - меньше. За единственным исключением - тоски по самому себе. Если только во мне еще сохранилось хоть что-то, способное к созиданию.
Спустя недолгое время я был уже в Гарце, лежал в траве у границы и ждал, когда советский часовой покинет свой пост. А он не уходил. Он упорно смотрел в мою сторону. Ствол его автомата пускал солнечные зайчики. Действительность вновь подавала голос. Я осмелился перейти границу только ночью. Потому что на горном склоне, скрючившись, еще лежало несколько трупов. На забитом людьми товарняке я добрался до Берлина. Мой отец был еще жив. Но город, казалось, умирал. Правда, в Вайсентее нашлись люди, которые повели себя разумно. Они сдались русским без сопротивления. Те восприняв это добродушно, но с некоторым подозрением. Майор, стоявший у нас каждое утро заставлял меня выпивать стакан водки и съедать четверть фунта сала. Он делал это по доброте душевной. Постепенно Берлин зашевелился. Оказалось, что город только с виду представлялся мертвым. Я понятия не имел, что и сочинительством можно жить. Я считал правильным начать службу с низших должностей и предложил себя "Ульштейну" в качестве редактора-стажера. Но, увы, я больше не мог выносить над собою никакого начальства. Кроме того я не очень ладил с техникой вычитки корректур. Итак, я обосновался дома и начал писать. Мои творения не были чересчур приятны для чтения. За спиной у меня говорили, что мне бы лучше чистить винтовки. Что от меня нечего ждать, кроме затасканных слов, что я, дескать, ничего нового уже не скажу. В этом была доля истины. В отношении слов я намеревался быть бережным. Слишком уж их испоганили. А что касается моего характера, то он никому не трепал нервы сильнее, чем мне. Ничего не поделаешь. Нелегко стать другим, если тебя столько лет старались превратить в скотину, К счастью, я не только писал, но удивительным образом даже мог писать. Очевидно, моя матушка, кроме памяти о ватрушках, подарила мне и кое-что посущественнее. Она и сегодня еще огорчается, если за месяц напишет всего один детектив. Во всяком случае, мою рукопись приняли. И напечатали. И даже отметили. Хотя созерцательности в моем романе не было. Больше всего в нем было страха. Страха перед тем, что стоявшее за этим страхом может в один прекрасный день снова вылезти на поверхность жизни. Страха перед тем, что вовсе не было простым заблуждением, как это представляют сегодня. Впрочем, разрабатывая эту невеселую тему, я порою пытался повеселиться. Я никогда не верил в тезис, согласно которому после Освенцима нельзя писать стихов. Главное - не забывать о том, что было. Даже когда пишешь что-нибудь сатирическое или комическое. Почему нельзя писать весело после Гитлера, если в основе веселости лежит жалость и сострадание? Для писателя запретна ложь, и ничего больше. Русский офицер по делам культуры этот тезис несколько ограничил. Он требовал позитивного вклада. Разумеется, в разрешенных советскими властями изданиях. Я перебрался в Западный Берлин. Отныне жить означало для меня писать. Я пытался снова сделать полезным орудием омертвевшую речь. Все берлинское с его интеллигентностью и развитой системой ассоциаций очень помогало мне в этом. Моей темой стало недавнее прошлое, которое все еще весьма глубоко коренилось в настоящем. В 1947 году вместе с коллегами, начавшими писать тоже после войны, я основал "Группу 47". Но мне оказались не по душе объединения подобного рода, и я, к счастью, сохранил за собой репутацию кляузного человека и чудака. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|