Комик   ::   Писемский Алексей

- Драму-то вы, милостивые государи, - воскликнул он, - куда деваете? Как вы драму-то уничтожаете с вашей комедией?

- Опять вы не понимаете того, что вам говорят, - возразил хозяин. Никто и не думает уничтожать вашей драмы. Мы сами очень любим и уважаем драматические таланты; но в то же время понимаем и комедию, говорим, что и комедия есть тоже высокое искусство.

- Да, искусство, но только балаганное, - заметил насмешливо косой господин.

Хозяин покатился со смеху.

- Ну, Никон Семеныч! - сказал он, махнув рукою. - Вы говорите такие уморительные вещи, что вам даже и возражать нечего, а надобно только смеяться.

Никон Семеныч побледнел.

- Смеяться я сам умею громче вашего, но не смеюсь, хотя ваши мнения и дерут мне уши, - возразил он.

- Мои мнения не могут драть ничьих ушей, - перебил хозяин, - я их высказывал в столицах, и высказывал людям, понимающим театр. И наконец: я мои мнения, Никон Семеныч, печатал и даже советовал бы вам их прочесть - они во многом могут исправить ваши понятия.

- Я уж стар учиться, особенно по вашим печатным мнениям.

- Учиться никогда не поздно... Вот это мне в вас и неприятно: вместо того, чтобы хладнокровно рассуждать о нашем деле, вы припутываете вашу личность и говорите потом дерзости! Я, конечно, вам извиняю, потому что вы человек энергический, с пылкими страстями и воображением, одним словом - бог вам судья - вы трагик, но, во всяком случае, не мешайте дела с бездельем.

- Кто ж вам мешает? Что вы хотите этим сказать? - перебил косой господин. - Вам самим было угодно пригласить меня сегодня на вечер, и я, кажется, сейчас же могу освободить вас от моего присутствия.

- То-то вот и есть, что вы все сердитесь, а хорошенько не хотите выслушать, - возразил Аполлос Михайлыч. - Дело наше очень просто и не головоломно: мы затеваем благородный спектакль - во-первых, для собственного удовольствия, во-вторых, для удовольствия наших знакомых и, наконец, чтобы благородным образом сблизить общество и дать возможность некоторым талантам показать себя; но мы прежде всего должны вспомнить, что у нас очень бедны материальные средства: у нас нет залы, мало денег, очень неполон оркестр. Приняв все это в расчет, мы и говорим, что должны играть какую-нибудь хорошую, но немногосложную комедию. Справедливо ли я, господа, говорю? заключил хозяин, обращаясь к слушателям.

Господа, за исключением косого, кивнули в знак согласия головою.

- Играйте бессмысленные водевили, кто вам мешает! - произнес Никон Семеныч.

- Нет-с, мы не водевили будем играть, но, как люди образованные, можем сыграть пиесы из хорошего круга. Я предлагаю мою комедию, которую все вы знаете и которая некоторым образом одобрена вами, а в заключение спектакля мы дадим несколько явлений из "Женитьбы" Гоголя - пресмешной фарс, я видел его в Москве и хохотал до упаду.

- Я не могу участвовать, - сказал трагик.

- Отчего же не можете? Для вас именно в этом-то фарсе и есть прекрасная роль, которую вы отлично сыграете. Это роль Кочкарева - этакого живого, смешного чудака. В вас самих много живости и развязности: говорите вы вообще громко и резко.

- Благодарю вас за определение моего амплуа, - перебил обиженно-насмешливым голосом трагик, - но только я не принимаю на себя этой чести. Дураков я никогда не играл и не понимаю их, да и не знаю, стоит ли труда заниматься этими ролями.

- Я одного только не понимаю, - начал хозяин, - о чем вы беспокоитесь. Я прежде вам говорил и теперь еще повторяю, что собственно для вас мы согласны поставить сцену или две из "Гамлета", например, сцену его с матерью: комната простая и небольшая; стоит только к нашей голубой декорации приделать занавес, за которым должен будет кто-нибудь лежать Полонием.