Коммунальная квартира   ::   Кунин Владимир Владимирович

Я-то понял, что это он нам вместо «спасибо» сказал, а Мишка надул грудь, согнул в локтях руки и не своим голосом проговорил:

– Это что! Вот я помню, мы с Вовкой бабушкин буфет двигали – дневник искали – вот это да!..

– Да ладно тебе! – сказал я. – Расхвастался...

Из Мишки вышел воздух, и он уже нормально спросил:

– Мебель сейчас расставлять будем или подождем?

– Сейчас, – ответил Андрей Николаевич. – Чего мы будем ждать? Конечно, расставим, чтобы потом не мучиться.

– Мы намучаемся, а ему потом не понравится... – сказал я.

– Понравится, – убежденно сказал Андрей Николаевич. – Обязательно понравится! Я за него, как за себя, ручаюсь. Я с ним знаешь сколько лет знаком?

– Сколько?

– Тридцать восемь, – рассмеялся Андрей Николаевич.

– А вам самому сколько?

– Столько же, – ответил Андрей Николаевич. – Тоже тридцать восемь...

– Это ваш приемный папа? – спросил я. – Вы ему подкидыш? Да?

Андрей Николаевич улыбнулся:

– Нет, Вовка. И он мне не папа, и я ему не подкидыш. Я пошутил.

Потом мы стали расставлять мебель, и Мишка очень здорово все время говорил, что куда нужно ставить. Андрей Николаевич почти во всем согласился с Мишкой и только журнальный столик поставил так, как я ему посоветовал.

И мне было приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем. Мне было приятно, что Андрей Николаевич так советуется с Мишкой, и было приятно, что Мишка так здорово ему советует.

Я иногда стесняюсь Мишку. То есть не Мишку, а за Мишку. Вернее, не стесняюсь, а злюсь на него. Когда он начинает грудь надувать, или хвастаться, или врать...

Мне обидно. Потому что другие могут подумать, что он больше ничего не может, а может только грудь надувать и хвастаться. Со своими-то ничего, а вот при посторонних Мишку так и распирает. И поэтому мне было сейчас очень приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем.

– Братцы! – сказал Андрей Николаевич. – Вы чудесный народ. Я очень рад, что буду с вами... Что я с вами познакомился, братцы!..

Я ничего не сказал. Мишка посмотрел на меня и сказал:

– А пенсионер когда приедет?

– Сейчас! – ответил Андрей Николаевич. – Пенсионер будет здесь в одно мгновение!..

Он усадил нас в кресла, приказал нам смотреть на дверь и вышел в коридор. Потом он заглянул в комнату и спросил у меня:

– Послушай, Вовка! Кроме нас, в квартире никого нет?

– Никого, – ответил я. – Но скоро придет Мишкина бабушка.

Андрей Николаевич оставил дверь открытой и опять скрылся в коридоре.

– Внимание!!! – крикнул он оттуда и...

Чтоб мне провалиться! Чтоб нам вместе с Мишкой провалиться на этом самом месте!.. Из коридора в комнату на руках вошел Андрей Николаевич!!!

Он дошел до середины комнаты, прыгнул с рук на ноги и сказал:

– Вуаля!

И поклонился. И достал из пиджака какую-то серенькую книжечку и положил ее перед нами на журнальный столик.

На книжечке было написано: «Пенсионное удостоверение». Мишка схватил книжечку, раскрыл ее и прочел вслух:

– Азанчеев, Андрей Николаевич...

– Ой!.. – сказали мы с Мишкой.

– Ой!.. – первым сказал я Мишке. – Там на этом сундучище тоже написано: «Азанчеев А.Н.»!!!

– Ой!.. – сказал Мишка Андрею Николаевичу. – Так это вы сами?

– Сам! – ответил Андрей Николаевич и сел на журнальный столик. – И перестаньте ойкать, мужчины...

– А как же старичок? – глупо спросил я.

Андрей Николаевич закурил сигарету.

– Если говорить честно, то старичка вы сами придумали, – сказал он.

– Это все ты! – набросился я на Мишку. – Пенсионер-старичок! Старичок-пенсионер!..

– Но ведь пенсионер же!.. – закричал Мишка. Он повернулся к Андрею Николаевичу и обиженно спросил: – А если вы не старичок, то почему же вы пенсионер?!

– А потому, что есть закон, который позволяет артисту цирка уйти на пенсию после двадцати лет непрерывной работы в цирке.