Кому нужна смертная казнь   ::   Приставкин Анатолий

Да и те же депутаты, которые два года назад голосовали против введения моратория на казнь (у меня хранится списочный протокол заседания Думы), довольно часто обращаются к Президенту и в нашу Комиссию по помилованию с просьбой пожалеть того или иного конкретного преступника, к судьбе которого они прониклись сочувствием. Политиканство и милосердие ухитряются сочетаться у них в одном лице. Но за смертную казнь они голосуют открыто и шумно, набирая очки для будущих выборов, а сохранить чью-то жизнь просят шепотом, так, чтобы никто не услышал.

"Вы пожалели насильника, убийцу детей, - иногда говорят мне, - а вам не жалко тех, кто пострадал от преступников"? И рисуют страшные картины изуверства, которые все мы и без того знаем по падкой на кровь печати. Не жалко? Еще как жалко! Иной раз не выдерживаю, запираюсь в кабинете, чтобы не слышали родные, и, стыдно сознаться, реву белугой, а мучителя детей готов разорвать своими руками...

Но это веление сердца. А умом понимаю, что казнь - вовсе не наказание, а убийство: смерть для изувера станет избавлением от мучений физических и моральных. А вот если просидит всю жизнь в клетке безвылазно - это и будет для него самым страшным наказанием. Не случайно некоторые убийцы, избавленные от смерти, шлют нам письма и просят вернуть им казнь.

Но есть у нас проблема еще страшней. А что, если произошла судебная ошибка? Пока человек жив, её, хоть и с опозданием, можно в подобном случае исправить. А если казнь уже свершилась?

Деревенского парнишку из Архангельской области по фамилии Михайлов обвинили в изнасиловании и убийстве двух детей. Подтасовали факты, запугали, избили - он и "сознался". Слава богу, казнить не успели - нашелся настоящий убийца. Дело всплыло в печати, и несколько лет мы боролись за освобождение не виновного - к сожалению, наши "органы" очень не любят отступать от своих решений.

А вот что недавно случилось в США: выяснилось, что из двадцати двух приговоренных к смерти (они ждали казни пять лет), половина не виновата. И это произошло в стране, где есть информация, где каждый прохожий может придти в суд, прочитать дело осужденного и протестовать против решения! Что же тогда говорить о наших судах? Называют цифру ошибок: 10-15 процентов. Но кто эти проценты считал?

Ведь чисто случайно всплыло "Витебское дело", когда расстреляли несколько невинных. То же самое произошло и с делом Чикатило: следователям надо было срочно поймать преступника, и они его нашли в лице молодого парня по фамилии Кравченко. А после расстрела, обнаружив, что казнили не виновного, извинились перед его мамой: ошибочка, мол, вышла, но вы не огорчайтесь - теперь вот другого расстреляем...

Для неумелых следователей и равнодушных судей смертная казнь очень удобна: ее угрозой можно запугать подследственного. И она же практически покрывает роковые ошибки следствия: нет человека - нет и проблемы.

Но мы-то с вами понимаем: находись тот же Кравченко в тюрьме, мы могли бы исправить ужасную ошибку, а мама не лишилась бы сына. И невольно возникает встречный вопрос, уже к сторонникам смертной казни: а вам не жалко тех, других пострадавших, чьи родные казнены по ошибке, в то время, как настоящий преступник пребывает на свободе, и, значит, снова угрожает чьей-то жизни?

Практика нашей Комиссии по помилованию свидетельствует, что на смертную казнь у нас осуждаются, как правило, представители низших слоев общества: пастух, истопник, чернорабочий, сторож, тракторист, строитель... Это не какой-то абстрактный список - я его взял из последних документов. Понятно, что эти люди не могут нанять квалифицированных адвокатов и защитить себя от милицейского и судебного произвола. Среди тех, кому угрожает "высшая мера", 30-35 процентов клинических алкоголиков и примерно столько же больных психически.