Королев   ::   Романов Александр П.

Педагогический совет удовлетворил просьбы почти всех родителей. Но одного гимназиста, Лейбу Брискина, без основания объявили едва ли не зачинщиком и восстановить отказались. Против несправедливого решения выступил только Королев. С ним не посчитались и вынудили его поставить свою подпись под протоколом. Сделал это он со специальной оговоркой: «П. Королев (с особым мнением)».

– Вы, оказывается, милостивый государь, Павел Яковлевич, – выговаривал Королеву директор гимназии Антонюк, – других убеждений, чем мы. Слыханное ли дело, один против всех. Очень сожалею, очень... Да и за кого вступились?! За инородца!

Принципиальность молодого преподавателя вызвала раздражение всего гимназического начальства и шовинистически настроенных педагогов.

Домой Павел Яковлевич пришел в середине дня в мрачном настроении. Сняв в прихожей шинель и фуражку, не заходя к жене, прошел в кабинет и сел за письменный стол. Достал из папки тетради, начал читать, чтобы отвлечься от тревожных дум. Но пересилить себя не мог. В кабинет заглянула жена.

– Ты не зашел к нам, Павел?

– Извини, Маруся.

– Да на тебе лица нет, – взглянув в тревожные глаза мужа, заволновалась Мария Николаевна. – Что-нибудь случилось?

– На душе тяжело. В гимназии неприятности. Королев рассказал жене о том, что произошло, и тут же дал волю своим мыслям.

– Все идет по-старому. Отслужили молебен в церкви в честь высочайшего манифеста, и снова нагайка, – нервничал Павел Яковлевич, шагая по кабинету из угла в угол. – Как будто не было русско-японской войны, Кровавого воскресенья, восстания моряков на «Потемкине». Забылись выступления рабочих в Харькове и Киеве. Да одних ли рабочих...

Выслушав рассказ мужа о том, что произошло в гимназии, Мария Николаевна с недоумением сказала: «Ну какое тебе дело до всего этого!» Такого ответа Павел Яковлевич не ожидал и хотел было прекратить бесполезный разговор, но передумал:

– Ты, Маруся, когда-нибудь слышала о «Сорочинской трагедии»?

– Только о Сорочинской ярмарке, – засмеялась она, но, встретив осуждающий взгляд мужа, замолчала.

– Не надо так шутить. Пролита безвинная кровь.

– Ты о чем, Паша?

– Садись. Ты должна знать об этом, должна, – и Павел Яковлевич рассказал жене все, что знал о «Сорочинской трагедии». В декабре 1905 года царскими карателями в местечках Сорочинцы, Устивице и других деревнях Миргородского уезда недалеко от Полтавы, где жил В. Г. Короленко, были убиты десятки жителей, а сотни изувечены казацкими нагайками. Вся вина этих людей состояла лишь в том, что поверили царскому манифесту от 17 октября 1905 года, «даровавшему» свободу слова, собраний и союзов. Собравшись на сходки, крестьяне нередко решали закрыть государственные винные монополии, иначе говоря, винные лавки, а в некоторых селах опротестовывали незаконную попытку властей арестовать односельчан. Наиболее ретивым усмирителем был полтавский статский советник Филонов, возглавивший расправу.

Об этих событиях В. Г. Короленко написал статью «Открытое письмо статскому советнику Филонову». 12 января 1906 года ее опубликовала газета «Полтавщина». Чиновник остался безнаказанным. Но нашелся человек, выстрелом из револьвера прикончил карателя прямо на улице.

– На улице! Без суда! И ты одобряешь это?! Месть порождает месть, – возмутилась Мария Николаевна. – Столько крови!..

– А кто в этом виноват? Кто? Только не я, не ты. Не те, кто в жизни еле концы с концами сводят, как мой отец...

– Успокойся, Павел, – Мария Николаевна встала, подошла к мужу. – Нам ли решать, кто?

Раздался плач ребенка. Маруся поспешила к нему. Королев проводил ее взглядом. «Нам ли решать, кто?» – повторил он слова жены.