Космонавты живут на земле   ::   Семенихин Геннадий Александрович

«…Советские судостроители присвоили имя Алексея Горелова…»

«…Ты лети к Земле, курчавый бэби…» – пела негритянская певица.

Потом все смолкло, и он услышал голос своего командира – Сергея Степановича Мочалова. Генерал, видимо, очень волновался, потому что никогда раньше Горелов не слыхал, чтобы он заикался.

– «Заря», я – «Родина»… Мы тебя ждем. Посадка будет обеспечена всеми мерами безопасности… А сейчас тебя дадут по телевидению. Будешь говорить с членом правительства.

Усталым тихим голосом Горелов отвечал члену правительства, посылал приветы народам своей страны. И когда посылал эти приветы, думал о своих близких друзьях: о Юрии Гагарине и генерале Мочалове, о Володе Кострове и Марине Бережковой, об оставшихся на Земле Жене Светловой и Андрее Субботине… И еще вспомнился ему далекий авиагородок, приютившийся на излучине Иртыша, лесенка с деревянными ступеньками и любимая женщина. Он представил, как будут в эти часы ломиться к ней журналисты, а она, самая ему близкая и единственная, та, что знает последние перед отъездом на космодром его слова и мысли, гордо и холодно выйдет навстречу и, тряхнув высокой прической, скажет:

– Огорчу вас, дорогие товарищи. О космонавте Горелове ничего рассказать не могу. Не по адресу обратились.

Он еще раз усмехнулся, представив, как она будет певуче выговаривать все гласные.

А потом снова последовали команды от генерала Мочалова и Главного конструктора «Зари», донесся ободряющий голос Юрия Гагарина и, наконец, приказ перейти на ручную систему управление.

Перед его лицом, чуть поодаль, так, чтобы было удобно глазам, была расположена приборная доска с аккуратно вмонтированными в нее глобусами Земли и Луны. «Луна» была уже выключена, а основной глобус, так хорошо с детских лет известных каждому, действовал. Передвигая две небольшие ручки, Горелов мог с предельной точностью определить свое местонахождение. Он был еще над Африкой, когда ответил генералу Мочалову:

– Вас понял. К вхождению в плотные слои атмосферы готов.

Неясная тревога охватила его. Сутками длился этот тяжелый полет, далеким казалось возвращение, и, пока требовалось бороться за судьбу корабля и свою судьбу, он был почти спокойным. Но сейчас «Заря» находилась над той небольшой африканской страной, где предшественники его начинали спуск. Все они благополучно приземлились. «А я?» – прошептал Горелов.

Всего несколько минут оставалось в его распоряжении до того момента, когда он должен покинуть корабль. Он опробовал крепления ремней, связывавших его с пилотским креслом. Принимая последний раз пищу, Горелов неосторожно разломил бутерброд, и теперь несколько крупных крошек плавали над его головой в кабине. Это было опасно – крошки могли попасть в дыхательное горло. Он достал небольшой пылесос и несколько секунд гонялся за ними. Потом посмотрел на показания прибора, регистрировавшего облучение. Нет, космическая одежда выдержала, и беспокоиться было не о чем. Он все сделал, все предусмотрел. И все-таки не в состоянии был побороть волнение. Уже не было в кабине изнуряющей температуры, к которой ни одна термокамера не могла заранее подготовить человека, спокойным и ясным казался весь остаток пути, а тревога росла и росла.

– «Заря», вы вошли в плотные слои, – донесся с Земли голос Главного конструктора, проговорившего эти слова настолько ровно, что Горелов даже вздрогнул от удивления.

«Неужели они так спокойны и ни капельки не тревожатся за мое приземление? – спросил он себя. – Видимо, на Земле даже не могут представить, что я увидел и пережил за эти сутки».