Красавчик   ::   Эме Марсель

Озадаченный, я на какой-то миг засомневался, уж не вышла ли, в самом деле, какая-нибудь путаница, но тут же без труда узнал свои фотографии, хоть и видел их вверх ногами. Поэтому замечание конторщицы я принял за шутку и счел уместным ответить в том же шутливом тоне:

- Вы полагаете, фотограф слишком польстил мне?

Женщина не улыбнулась. Она отставила клей и, поджав губы, продолжала сличать снимки с оригиналом. Наконец, словно окончательно убедившись в своей правоте, она протянула мне фотографии и сурово произнесла:

- Дайте мне другие. Я не могу принять фотографии, не соответствующие личности просителя.

Но я отказался брать карточки и категорически заявил, что шутка чересчур затянулась. Тем более что эти фотографии прекрасно удались.

- Не понимаю, почему вы беретесь судить строже, чем даже мои домашние, которые их видели и сочли вполне сносными.

С фотографиями в руке служащая изумленно смотрела на меня. Я подумал, что эта женщина просто не в своем уме. Мое возмущение сменилось любопытством, и я представил себе своеобразное умственное расстройство, искажающее зрительное восприятие. Наконец, повернув голову, она звучным голосом позвала, обращаясь куда-то в темные глубины помещения:

- Господин Буссенак! Прошу прощения, не могли бы вы подойти сюда на минутку?

По ее почтительному тону я понял, что она призывает в судьи начальство. Такой оборот дела меня вполне устраивал, и я подготовил снисходительную улыбку. В глубине конторы, в зеленоватом полумраке между двумя световыми конусами, возникла чья-то фигура. Господин Буссенак оказался невысоким плотным человечком с живыми умными глазами на жизнерадостной физиономии. Будь у меня хоть малейшее сомнение в благополучном исходе, оно рассеялось бы при малейшем взгляде на него. Женщина поднялась, уступая ему место. Усаживаясь, он спросил самым сердечным тоном - легкий южный акцент придавал его голосу оттенок шутливости:

- Госпожа Тарифф, что-нибудь не так?

- Посудите сами, - с несвойственной ей живостью отозвалась госпожа Тарифф. - Мсье пришел сюда с прошением о выдаче свидетельства по форме В.Р.И. Все необходимые документы он представил, но вот фотографии дал не свои.

- Таково мнение мадам, но я с ним не согласен, - вставил я намеренно небрежно и даже с вызовом.

Господин Буссенак учтивым жестом призвал меня к молчанию и принялся перелистывать мои бумаги.

- Та-ак, посмотрим; прошение... я, нижеподписавшийся Рауль Серюзье, агент по рекламе, девятисотого года рождения, уроженец... так... проживающий в Париже по улице... хорошо... Копия свидетельства о рождении... Свидетельство о браке... Свидетельство о благонадежности... Аттестация по всей форме... Все в наличии... Теперь перейдем к фотографиям. Где они?

Госпожа Тарифф положила их перед ним. Окинув меня быстрым взором, он перевел взгляд на фотокарточки, и я увидел на его лице улыбку. У соседнего окошка служащая и господин Каракалла прервали беседу и взирали на нас с жадным любопытством, какое пробуждается у всех бездельников при любом, даже самом незначительном, происшествии. Фотографии лишь ненадолго задержали внимание господина Буссенака.

- Тут самое обычное недоразумение, - сказал он. - Господин Серюзье просто-напросто перепутал. И он легко согласится с этим, взглянув на фотографии.

Итак, господин Буссенак присоединился к мнению госпожи Тарифф. Мне вдруг и самому захотелось, вопреки очевидности, поверить в то, что я ошибаюсь. Не то чтобы я сомневался, мои ли это фотографии, но я видел их вверх ногами. Может, они и правда не слишком удачны. Господин Буссенак протянул мне снимки с любезной улыбкой. С первого же взгляда я убедился, что все в порядке.

- Эти фотографии действительно мои, - заявил я, - и более того: вряд ли у меня найдутся более удачные.

Став очень серьезным, господин Буссенак заговорил со мной примирительным тоном. Шутливые нотки исчезли.