Красные листья   ::   Фолкнер Уильям

Мокетуббе сидел неподвижно, закрыв глаза и положив на колена свои жирные, похожие на ласты руки. Его широкое желтое лицо с плоскими ноздрями было как маска - загадочная, трагическая, равнодушная. Он не открыл глаз, когда вошли Черника и Три Корзины.

- Он с самого рассвета их надел? - спросил Три Корзины.

- Да, с рассвета, - ответил мальчик. Движение опахала не прекращалось ни на минуту. - Сами видите.

- Да, - сказал Три Корзины. - Мы видим.

Мокетуббе не шевельнулся. Он сидел, как изваяние, как малайское божество в сюртуке и кальсонах, с голой грудью, обутое в вульгарные туфли на красных каблуках.

- Будь я на вашем месте, - сказал мальчик, - я бы его не трогал.

- Ты бы, может, и не трогал, - сказал Три Корзины. Они с Черникой присели на корточки. Мальчик продолжал помахивать опахалом. - Слушай, о вождь! - начал Три Корзины. Мокетуббе не шевелился. - Он убежал.

- Я вам говорил, - сказал мальчик. - Я знал, что он убежит. Я вам говорил.

- Да, - сказал Три Корзины. - Много вас таких, которые потом говорят то, что надо было знать раньше. А почему же вы, умники, вчера ничего не сделали, чтобы этому помешать?

- Он не хочет умирать, - сказал Черника.

- Отчего бы ему не хотеть? - сказал Три Корзины.

- А отчего бы ему хотеть? - вмешался мальчик. - Что он все равно когда-нибудь умрет, это еще не причина. Меня бы это тоже не убедило.

- Помолчи, - сказал Черника.

- Целых двадцать лет, - начал Три Корзины, - пока другие из его племени потели на солнце, он прислуживал вождю в тени. С какой стати он теперь не хочет умирать, если раньше не хотел потеть?

- И это будет очень быстро, - добавил Черника. - Это будет скорая смерть.

- Вот и объясните это ему, когда поймаете, - сказал мальчик.

- Тихо! - оборвал его Черника. Оба индейца, сидя на корточках, пристально глядели вождю в лицо. Но Мокетуббе оставался недвижим, как будто и сам был мертв. Казалось, под этим толстым футляром из плоти даже дыхание происходит где-то так глубоко, что снаружи его не заметно.

- Слушай, о вождь, - заговорил опять Три Корзины. - Иссетиббеха умер. Он ждет. Его конь и его пес в наших руках. Но его раб убежал. Тот, кто держал перед ним горшок во время еды, кто ел его кушанье с его тарелки, убежал. Иссетиббеха ждет.

- Да, - сказал Черника.

- Это уже не в первый раз, - продолжал Три Корзины. - То же самое было, когда твой дед, Дуум, лежал, ожидая, пока ему можно будет сойти под землю. Три дня он лежал, говоря: "Где мой негр?" И тогда твой отец, Иссетиббеха, ответил: "Я его найду, не тревожься; я приведу его к тебе, чтобы ты мог отправиться в путь".

- Да, - сказал Черника.

Мокетуббе не шевельнулся и не открыл глаз.

- Три дня Иссетиббеха охотился в низинах. Он не возвращался домой и не вкушал пищи, пока не привел с собой негра. Тогда он сказал отцу своему, Дууму: "Вот твой конь, и твой пес, и твой негр. Успокойся". Так сказал Иссетиббеха, который вчера умер. А теперь негр Иссетиббехи бежал. Его конь и его пес ждут возле него, но его негр бежал.

- Да, - сказал Черника.

Мокетуббе не шевельнулся. Глаза его были закрыты; его распростертое в кресле чудовищно тучное тело, казалось, отягощала какая-то неодолимая апатия, казалось, он утонул в неподвижности столь глубокой, что никакой зов не мог пробиться сквозь ее толщу. Индейцы, сидя на корточках, внимательно следили за его лицом.

- Так было, когда твой отец только что стал вождем, - сказал Три Корзины. - И не кто иной, как Иссетиббеха, отыскал негра и привел его туда, где лежал Дуум, ожидая, пока ему можно будет сойти под землю.

Лицо Мокетуббе оставалось неподвижным, глаза закрытыми. Подождав немного. Три Корзины сказал:

- Сними с него туфли.

Мальчик снял с него туфли.