Краткий послужной список на память моим старым и новым друзьям   ::   Григорьев Апполон

---------------------------------------------

Григорьев Апполон

Краткий послужной список на память моим старым и новым друзьям



Аполлон Григорьев

Краткий послужной список на память моим старым и новым друзьям

В 1844 году я приехал в Петербург, весь под веяниями той эпохи, и начал печатать напряженнейшие стихотворения, которые, однако, очень интересовали Белинского, чем ерундистее были.

В 1845 году они изданы книжкою. Отзыв Белинского.

В 1846 г. я редактировал "Пантеон" и - со всем увлечением и азартом городил в стихах и повестях ерундищу непроходимую. Но за то свою - не кружка.

В 1847 году поэтому за первый свой честный труд, за "Антигону", я был обруган Белинским хуже всякого школьника.

Я уехал в Москву - и там нес азарт в "Городском листке" - но опять-таки свой азарт - и был руган.

Вышла странная книга Гоголя, и рука у меня не поднялась на странную книгу, проповедовавшую, что "с словом надо обращаться честно".

Вышла моя статья в "Листке", и я был оплеван буквально [подлецом] именем подлеца, Герценом и его кружком.

В 1848 и 1849 году я предпочел заниматься, пока можно было, в поте лица - работой переводов в "Московских ведомостях".

В 1850 году - послал, не надеясь, что она будет принята, - статью о Фете. Приняли. Я стал писать туда летопись московского театра. Не надолго. Не переварилась.

Явился Островский и около него как центра - кружок, в котором нашлись все мои, дотоле смутные верования. С 1851 по 1854 включительно - энергия деятельности - и ругань на меня неимоверная, до пены у рту. В эту же эпоху писались известные стихотворения, во всяком случае, замечательные искренностью чувства.

"Москвитянин" падал от адской скупости редактора. "Современник" начал заискивать [меня] Островского - и как привесок - меня, думая, что поладим. Факты. Наехали в Москву Дружинин и Панаев. Боткин (дотоле враг, оттоле приятель) свел меня с ними.

С 1853 по 1856, разумеется урывками, переводился "Сон". Летом 1856 года я _запродал_ его Дружинину за 450 р.

Летом же написана одна из серьезнейших статей моих - "Об искренности в искусстве", в "Беседе". Молчание.

Вдруг совсем неожиданно я явился в "Современнике" с прозвищем "проницательнейшего из наших критиков".

В 1857 году выдался случай ехать за границу. Там я ничего не писал, а только думал. Результатом думы были статьи "Русского слова" в 1859.

Возврат вообще был блистательный. Сейчас же готовились выдать патент на звание обер-критика. Некрасов купил у меня разом 1) "Venezia la bella", 2) "Паризину" Байрона и 3) "Сон" в его будущее издание Шекспира.

В мое отсутствие вышли только - 1) мои стихотворения лучшей, москвитянинской эпохи жизни - у Старчевского в "Сыне", 2) статьи о критике в "Библиотеке" (mention honorable {почетная награда (франц.).} с готовым патентом на обер-критика) и "Сон".

При статьях "Русского слова" - вот как: цензор Гончаров сам занес мне первую, с адмирациями. При последующих - град насмешек Добролюбова, взрыв ослиного хохота в "Искре" и проч.

Немало меня удивили потом братья Достоевские, Страхов, Аверкиев мнением о них - и особенно Ильин, катающий из них наизусть целые тирады.

А мысли-то мои прежние, москвитянинские - вообще все как-то получили право гражданства.

В июле 1859 в отъезд графа Кушелева - я не позволил г. Хмельницкому вымарать в моих статьях дорогие мне имена Хомякова, Киреевских, Аксаковых, Погодина, Шевырева. Я был уволен от критики. Факт.

Негде было писать - стал писать в "Русском мире". Не сошлись. У Старчевского не сошлись.

В 1860 году - я получил приглашение и вызов. Я поехал на свидание и привез ответ на дикий вздор Дудышкина "Пушкин - народный поэт". Читал Каткову - очень нравилось. Отправился в Москву через месяц в качестве критика.