Кренкебиль   ::   Франс Анатоль

Им не объяснишь… Приятель, вы не находите, что они говорят слишком быстро?

Но солдат шел, не отвечая и даже не поворачивая головы.

Кренкебиль спросил его:

– Почему же вы мне не отвечаете?

А солдат все молчал. И Кренкебиль сказал ему с горечью:

– С собакой и то говорят. Почему вы не говорите со мной? Вы даже рта не раскрываете: может быть, вы боитесь, что из него воняет?



Апология г-на председателя суда Буриша

После оглашения приговора несколько зрителей и два-три адвоката пошли к выходу, а секретарь уже начал читать следующее дело. Уходившие нисколько не размышляли о деле Кренкебиля, которое их вовсе не заинтересовало и о котором они больше не думали. Только г-н Жан Лермит, гравер-офортист, случайно зашедший в зал суда, еще думал о том, что ему сейчас пришлось увидеть и услышать.

Положив руку на плечо мэтра Жозефа Обарэ, он сказал ему:

– Председатель суда Буриш, конечно, достоин похвалы, ибо он сумел уберечься от суетного любопытства, к которому склонен наш разум, и избегнуть духовной гордыни, которая хочет постичь все. Сопоставляя противоречивые показания полицейского Матра и доктора Давида Матье, судья встал бы на путь, на котором нельзя встретить ничего, кроме неопределенности и сомнения. Метод, который состоит в том, что факты изучают соответственно правилам критики, несовместим с настоящим правосудием. Если бы судья имел неосторожность следовать подобному методу, его суждения зависели бы от его личной сообразительности, которая часто весьма невелика, и от общечеловеческих слабостей, постоянных для всех. Что сталось бы тогда с его авторитетом? Нельзя отрицать, что исторический метод не в силах предоставить судье те надежные данные, в которых он нуждается. Стоит только припомнить случай с Уолтером Ралей.

Однажды, когда Уолтер Ралей, заключенный в Тауэр в Лондоне, по обыкновению работал над второй частью своей «Всемирной истории», внезапно под его окном разразилась громкая ссора. Он пошел посмотреть на повздоривших людей, а когда снова взялся за работу, то был уверен, что все хорошо заметил. Но наутро он стал говорить об этом деле с одним из своих друзей, который присутствовал тогда и даже принимал участие в ссоре, и оказалось, что его друг расходится с ним во всех подробностях. И, пораздумав, как трудно установить истинный ход отдаленных событий, если он мог ошибиться в том, что происходило на его глазах, он бросил в огонь рукопись своей книги.

Если бы судьи были столь же щепетильны, как сэр Уолтер Ралей, они побросали бы в огонь протоколы всех своих следствий. А они не имеют права на это. С их стороны это было бы уклонением от правосудия, преступлением. Надо отказаться от познания истины, но не надо отказываться судить. Те, кто хочет, чтобы судебные приговоры основывались на методическом расследовании фактов, – опасные софисты и коварные враги суда как гражданского, так и военного. Председатель суда Буриш мыслит как юрист и поэтому не захочет поставить свои решения в зависимость от разума и научного исследования, выводы которого всегда являются предметами споров. Он основывает свои решения на догме и подкрепляет их традицией, так что они столь же авторитетны, как заповеди церкви. Его приговоры каноничны. Я хочу сказать, что он как бы заимствует их из некоего нерушимого устава. Посмотрите, например, как он разбирает свидетельские показания: он руководствуется при этом не обманчивыми и неверными признаками истинности и вероятности, но признаками существенными, постоянными и очевидными. Он оценивает их на вес оружия.