Крошка Доррит (Книга 2)   ::   Диккенс Чарльз

- Спросите, много она народу спасла, эта собака? - сказал по-английски молодой человек, недавно потерпевший афронт.

Но переводить вопрос не понадобилось. Хозяин тотчас же отвечал по-французски:

- Нет. Никого.

- А почему? - спросил тот же молодой человек.

- Простите, - степенно ответил хозяин. - Будь у нее случай, она, без сомнения, не отстала бы от других. Вот, например, - продолжал он с улыбкой, разрезая телятину, - если бы вы, мсье, предоставили ей такой случай, я уверен, она с большим усердием бросилась бы исполнять свой долг.

Художник расхохотался. Общительный путешественник (весьма рьяно заботившийся о том, как бы не упустить чего-нибудь из своей доли ужина) вытер кусочком хлеба усы, на которых повисли капельки вина, и примкнул к разговору.

- У вас сейчас, верно, все меньше проезжающих, святой отец, - сказал он. - Сезон ведь уже кончается, не так ли?

- Да, сезон кончается. Еще каких-нибудь две-три недели, и мы останемся одни со снежными метелями.

- Вот тогда-то, - продолжал общительный путешественник, - собакам будет работа, выгребать из-под снега замерзших младенцев, как на картинках.

- Простите, - переспросил хозяин, не поняв сказанного. - Почему собакам будет работа выгребать из-под снега замерзших младенцев, как на картинках?

Но прежде чем он успел получить ответ, в разговор снова вмешался художник.

- Вам разве неизвестно, - хладнокровно спросил он своего спутника, сидевшего напротив, - что в зимнее время сюда никто не заходит, кроме контрабандистов?

- Черт возьми! Я этого не знал!

- Да вот, представьте себе. Для путников подобного рода этот монастырь - неоценимое пристанище, но так как они отлично разбираются в предвестьях непогоды, то собакам с ними делать нечего - недаром порода сенбернаров почти вывелась. А детишек своих, я слыхал, контрабандисты все больше оставляют дома. Но сама идея великолепна! - вскричал художник, неожиданно воодушевляясь. - Прекрасная, возвышенная идея! Клянусь Юпитером, нельзя удержаться от слез, размышляя об этом! - И он преспокойно занялся своей телятиной.

Насмешливое противоречие, заключенное в этой тираде, могло бы кой-кому показаться обидным, но произнесена она была таким естественным и непринужденным тоном, а жало насмешки запрятано так искусно, что человеку, недостаточно владеющему английским языком, очень трудно было уловить истинный смысл, а даже и уловив, обидеться на этого джентльмена со столь приятными манерами и привлекательной наружностью. Покончив с телятиной среди общего молчания, джентльмен снова обратился к своему визави.

- Взгляните, - сказал он все таким же тоном, - взгляните на нашего любезного хозяина, который еще не достиг даже расцвета лет. Как изысканно вежливо, с каким благородством и с какой скромностью он возглавляет нашу трапезу! Манеры, достойные короля! Отобедайте у лондонского лорд-мэра (если вас туда пригласят), и вы сразу почувствуете разницу.