Кто поедет в Трускавец   ::   Ибрагимбеков Максуд

Я тебе честно скажу -- уходить тебе или нет. Ты мне веришь?

-- Верю, -- сказал Тимо. -- Но я и себе верю.

--Правильно, -- сказал я. -- Но я ведь умнее. А, Тимо?

-- Иди к черту! -- сказал Тимо и в первый раз улыбнулся.

-- Обещаешь?

-- Ладно. Подожду немного.

-- Только не устанавливай срока. Я тебе скажу. Честно. Мне

надо подумать.

Мы попрощались. Я шел и думал, словно выполнял обещание, только что данное Тимо. Странно устроен человек, странно и хрупко. Я ведь не Тимо имел в виду, когда, говорил об "ижди-венцах науки". Честное слово, не его. А он все принял на свой счет... А может быть, он прав? Так прав или нет?! Тебе ли решать это?.. Надо же! Даже не помню, когда и что я ему наго-ворил. Слова. Просто слова... А они, однажды сказанные, су-ществуют отдельно от тебя и что-то меняют в окружающем мире. Просто слова. Однажды сказанные и давно забытые. Мы еще поговорим, Тимо. Обещаю.

Я спросил у дежурного по станции, где стоит состав, отправ-ляющийся на Трускавец. Он сказал, что на перрон он будет подан часа через полтора, не раньше, а сейчас стоит где-то в

депо.

Проводник первого вагона, полная женщина средних лет,

мыла пол.

-- Хорошее дело -- цветы, -- одобрила она и открыла мне

дверь в третье купе. -- Вот это, что ли?

--Да.

Это было удобное двухместное купе, в котором так любят совершать свадебное путешествие молодожены. В купе было прохладно -- так и тянуло к дивану, хотелось прилечь и закрыть глаза. Я разложил на столике цветы в виде немыслимо запутан-ного пасьянса и присел на несколько минут, только сейчас ощу-тив усталость от хождения. Спустя некоторое время в купе заглянула проводница:

--Вы еще не ушли?

-- Да вот думаю еще записку написать... -- сказал я, чтобы как-то объяснить свое пребывание в пустом купе. Я подумал, что и впрямь было бы неплохо написать записку, но мысль о том, что надо думать над ее содержанием, показалась мне невыноси-мой. Да и в конце концов цветы -достаточно полнозвучный и гармоничный завершающий аккорд, не нуждающийся ни в ка-ких дополнительных эффектах.

Я пошел к выходу. Протянул розу проводнице.

-- Спасибо, -- сказала она. -- Вот и у меня праздник. Написали записку?

-- Нет, -- сказал я. -- К чему? Все слова -- ложь. -- Очевидно, надо было улыбнуться, потому что проводница посмот-рела на меня с удивлением.

Я шел по вечерней улице к отцу. Я позвонил, и он открыл дверь. Это был странный и все же приятный вечер. Мы почти ни о чем не говорили, изредка обмениваясь словами. Было до-вольно-таки поздно, когда я собрался уйти. Он предложил мне остаться, и я был склонен к тому, чтобы согласиться, испытывая в теле какую-то вялость и ломоту, но отказался, потому что мне вдруг захотелось очутиться у себя дома. Я попрощался с ним, обещав завтра позвонить, и ушел. Он стоял на лестничной пло-щадке и смотрел мне вслед.

Было очевидно, что ждать такси не имеет никакого смысла. За полчаса моего пребывания на стоянке очередь претендентов на услуги этого удобнейшего вида городского транспорта умень-шилась настолько незначительно, что простейший расчет предус-матривал появление моей машины в лучшем случае на рассвете. Самое правильное было бы уйти, но сама мысль о ходьбе, даже до троллейбусной остановки, казалась мне невыносимой. Каж-дый раз, завидев приближающийся зеленый огонек, лидеры очереди бросались к машине, но, услышав немыслимый марш-рут, предлагаемый закончившим смену водителем, понуро отхо-дили на исходные позиции. За все время подъехали всего три машины, водители которых в этой ситуации произвели впечатле-ние безрассудных великодушных чудаков, по непонятным при-чинам разрешивших сесть в свою машину каким-то посторонним людям с улицы.

Подъехало еще одно такси, водитель высунулся в окошко и объявил, что едет в шестой парк.