Куда ушел трамвай   ::   Полянская Ирина

- Ничего себе шубки, - одобрил Юрис.

- Юрис, а тебе не холодно без шапки? - спросила ты. - Юрис, а где твоя заячья шапка?

Юрис задумался.

- А черт его знает, - сказал он наконец, - я уже давно без шапки, и, право, мне не холодно.

- А где твое серое пальто, Юрис? - настаивала ты. - И клетчатый шарф?

- Какое это имеет значение, - пожал плечами Юрис, - нет пальто, нет шапки, что я без них, не человек, что ли? Вот только плохо, что рубашка под формой белая, больно маркая, часто придется стирать, но ничего, моряки народ аккуратный, и я часто буду стирать свою рубашку.

- Я тебе постираю, Юрис, - обещала ты.

- Послушай, - сказал Юрис, - не обнимай меня так, задушишь.

- Я боюсь, что ты снова уйдешь, Юрис, - вздрогнув, сказала ты.

- А что, пожалуй, и уйду, - ответил Юрис, - очень жаль, но дела, дела. - Он махнул рукой куда-то в сторону земли, над которой мы подымались все выше и выше. - Ух и кувыркнулся бы я с этакой высоты в сугроб! - воскликнул он. - А вот Краслава, погляди, я тут родился! Видишь? - с торжеством сказал он тебе. - Я там родился!

Но ты боялась отвести от него глаза.

Сердце у меня вдруг сжалось. Глубокое сияние снега внизу - вот от него-то мне стало так не по себе, так грустно; огни Краславы сияли, как новогодняя елка, и на глаза навернулись слезы - мне стало казаться, что внизу, по склону холмов, движутся со всех сторон люди с факелами в руках; люди, идущие друг за другом, высоко подымали свои огни, стараясь разглядеть нас в небе. Но наш трамвай, махая крыльями, уходил все глубже и безвозвратней в небо, пока факелы внизу и факелы вокруг нас не сделались одинаковой величины и интенсивности. Мы плыли, не задевая звезд, путь наш был устлан млечным сиянием, звезды окликали друг друга - мы это слышали, перемигивались, перекликались, расступались, давая нам дорогу. Какая-то ночная птица всем телом ударилась о стекло нашего окна и громко крикнула, но ты смотрела на Юриса не отрываясь. Я испугалась и дернула тебя за руку. Ты смотрела на Юриса.

- Послушай, - сказала я ему сердито. - Не сиди между нами, пусти меня к сестре.

- Не могу, - ответил Юрис, - она так крепко меня держит. Если я вырвусь и пересяду, она наверняка расплачется.

- Да, Юрис, - подтвердила ты, - я горько заплачу.

- Но я твоя сестра, - возразила я, - и ты должна хотеть сесть рядом со мною. Юрис не брат тебе.

- Действительно, ты моя сестра, - сказала ты, - но Юрис главнее - он мой жених.

- Я не жених, - сказал Юрис, - я моряк.

- Слышала? - сказала я тебе. - Он моряк.

- Ну и пусть, - ответила ты, - все равно жених. Юрис, я больше не отдам тебя. Я скрывала от них, как мне больно без тебя, а они думали, что мне больно просто так и давали мне лекарство. Они старались меня развеселить, а я не могу, когда они стараются. Вообще они все мне надоели, особенно когда ссорятся и кричат друг на друга.

- И я тебе надоела? - спросила я с ужасом.

- Я тоже не выносил, когда мать с отцом кричат друг на друга. Мне хотелось взять и заклеить уши. А когда отец хлопал дверью, мать бросалась обнимать меня и реветь, будто только что не визжала и не топала ногами на меня же и на отца. И я ушел от них.

- А куда ты ушел, Юрис? - осторожно спросила я его.

- Да так... - неопределенно сказал Юрис. - И туда, и сюда...

- И я с тобой, Юрис, - сказала вдруг ты.

- Что ж, - сказал Юрис. - Пожалуй, и мне все время не хватало тебя в моих путешествиях. Что ж, оставайся!

- Как это оставайся? - закричала я. - А мама? А папочка? А бабушка? А я, наконец?

Ты разжала руки, обнимавшие Юриса за шею, и впервые за все это время посмотрела на меня.

- Но видишь ли, - спокойно, как взрослая, сказала ты. - Трамвай - это ведь не самолет, он не может выдержать и тебя, и маму, и папочку, и бабушку, не считая нас с Юрисом.