Кукла   ::   Мун Алиса

Память жриц любви должна быть девственно чиста, а сердце свободным от дестабилизирующих факторов. Я это где-то читала. О чем я и сказала Ему.

Он нахмурился и замолчал, видимо, вспоминая какую-то особенно неприятную историю.

Потом, достав из бара бутылку «Джонни Уокера», начал нервно ходить по кабинету, отхлебывая прямо из горлышка.

История, которую Он мне рассказал действительно была очень неприятной.

Как-то раз, в перерыве между первым разводом и второй женитьбой, Он купил очень дорогую проститутку на две недели, которые у Него оставались до деловой поездки в Бразилию. Эта особа, которую звали Элеонорой, как Он сказал, стоила потраченных на нее денег. Она была дивно хороша, искусна в сексе, остроумна и глубока в разговоре и, как тогда Ему казалось, задушевна и откровенна.

У них возникли настолько доверительные отношения, что Он стал подумывать о том, чтобы связать себя с ней брачными узами. Да, действительно, она казалась Ему глубоко несчастной девушкой, вынужденной заниматься своим презренным ремеслом не от моральной испорченности, а в силу роковых обстоятельств. Как-то она призналась Ему, что ее брата-геолога, когда тот искал нефть в Нигерии – это где-то в Африке, я это уже знаю, читала в библиотеке Мошкова, – захватили в плен мятежники. И теперь требуют огромный выкуп, который Элеонора пытается заработать, хоть этот способ заработка и противен ее внутренней сущности. Но никаким иным образом заработать полмиллиона долларов, которые сохранили бы жизнь ее брату, невозможно.

Он, приняв близко к сердцу ее семейную трагедию, даже хотел подарить ей четыреста тысяч – сто Элеонора уже скопила самостоятельно. И это было бы не только благородно, но и справедливо, потому что девушка однажды дала Ему столь ценный совет по одной из торговых сделок, что Он, воспользовавшись им, увеличил свой капитал на два миллиона.

Однако за три дня до окончания срока, на который Он «ангажировал» Элеонору, и соответственно за столько же до торжественного предложения выйти за него замуж, о чем Он уже твердо решил, все рухнуло. Он случайно обнаружил, что весь его дом буквально нашпигован портативной аппаратурой для визуального наблюдения и записи разговоров. Установил Он и то, что эта продажная тварь, прикидывавшаяся Соней Мармеладовой (я про нее где-то читала), сняла копии с нескольких важнейших документов, хранившихся в сейфе.

– И что ты с ней сделал? – спросила я, пытаясь сдержать гнев.

– А ничего! – ответил Он как-то неожиданно весело. И даже каким-то театральным жестом развел руки в стороны и хлопнул ладонями по коленям. – Я ее просто взял и отпустил! Мол, иди на все четыре стороны!

– Надеюсь, ты хоть сообщил ее работодателю о том, чем занимается его сотрудница?

– Конечно! – еще больше развеселился Он. – Сообщил. А он ее уволил. И она пошла работать фрезеровщицей на завод «Серп и Молот». Думаю, там она работает хорошо.

И тут Он швырнул в камин бутылку виски. Бутылка со звоном разбилась, и пламя вспыхнуло столь сильно, что, вырвавшись на мгновенье из очага, жадно лизнуло мне правую руку.

Он испуганно вскрикнул и оттащил меня от камина, весь бледный, с дрожащими руками.

Немного придя в себя, Он сказал, что остаток вечера хочет побыть один. И велел мне идти к себе и ложиться спать. Сегодня я Ему уже не понадоблюсь.

– Ведь любовь – это же не только секс, – сказал Он мне, как-то странно улыбнувшись. – Ведь так?

– Да, – ответила я, – наверное, так. Хоть я в этом еще и не разобралась как следует. А еще я знаю, что любить – это значит жалеть. Так?

Он нахмурился и ничего не ответил.

26.08.

Весь день шел дождь, и Он запретил мне выходить в парк. Мол, «промокнешь и расклеишься». – «Но ты же не расклеиваешься», – попыталась я возразить.