Лиственница   ::   Данилов Софрон Петрович

Стоял с холодным сердцем…

Чудес не бывает, но я подумал, что если бы наша лиственница зеленела бы здесь, пришёл бы сегодня и Вася, не мог бы не прийти…

Сейчас бы ворваться в кабинет к этой скотине, разнести дверь, разбить кулаком толстое стекло у него под носом…

Немного успокоившись, я решил всё же подождать его здесь… Если не придёт — тогда уж…

Я дошёл до края поляны и лёг там в тени на траву. По светло-голубому небу медленно проплывали кучевые облака.

Какое красивое облако! Белоснежное, в солнечной короне. Я следил за ним, пока оно не скрылось за горизонтом. Проплыло. И следа не осталось. Неужели и в сердце Бори ничего не осталось от нашей молодости? Нет, не осталось. Я закрыл глаза. Самое страшное — разувериться в человеке, на которого надеешься как на каменную гору.

Да, лучший друг…

Уже вечерело, удлинялись тени деревьев. Я встал, чтобы уйти. И тут на поляну выскочил Боря, остановился и осторожно положил на траву набитую снедью сумку.

— Ау, Алёша, вот и я. Бежал всю дорогу!

А я молчал.

— Ты долго ждал? Проголодался? Ну ничего, не сердись. Посмотри лучше, какой у нас будет ужин.

Он расстелил на траве газету и стал вынимать припасы. Но я схватил его за руку и потянул к пеньку. Он упирался:

— Куда ты меня тащишь?

— А вот сюда. Ты что, памяти лишился? Забыл, что здесь должно расти?

— Ах, да, куда, же это делась наша листвяшечка? До нынешней весны стояла, а теперь — нет. Корова, наверно, сюда забрела, потерлась, вот и сломала.

— Не ври! Она погибла четыре года назад! Вот как ты её берёг!

— Может, ты и прав, — сказал он небрежно. — Кто его знает, может, и четыре года… Экое дело. Что тебе, в лесу деревьев мало? Давай лучше закусим. Я к тебе спешил, не пообедал. Будет у нас с тобой этой ночью жизнь Омоллона и пиршество Джэргэстэйя. Только жаль, закуска-то холодная. Послушался бы меня, ели бы мы теперь дома, всё прямо из печки — жареное, пареное. Ну ничего, друг, смотри, какой коньяк! Для тебя берёг. На, откупорь!

Я взял протянутую мне бутылку и хватил её о дерево.

— Иди отсюда, подлец!

— Да ты что?.. Из-за листвяшки, что ли?

— Уходи отсюда, говорят тебе. Быстро! — Я сжал кулаки. Всё внутри у меня дрожало. — Уберёшься или нет?

Боря попятился к своей сумке.

— Ты, парень, не очень-то задавайся! Я тоже здесь для победы работал. Смотри, как бы не пожалеть потом… не плюй в колодец, пригодится…

Я шагнул к нему. Он быстро нагнулся и запихнул в сумку свою жратву. Потом, уже из-за деревьев донёсся его голос:

— Эх ты, из-за листвяшки!

Семнадцать лет прошло с тех пор… Летом, когда расцветают лютики, наша поляна как золотой ковёр, а придёшь через неделю и увидишь ярко-голубые цветы и подросшую свежую траву. По-прежнему, даже в самый сильный ветер, здесь бывает тихо.

Посреди поляны лиственница — молодая, стройная, праздничная. Я посадил её в память о Васе.

Здесь часто слышатся звонкие ребячьи голоса. А в звёздные вечера влюбленные приходят, что-то шепчут друг другу.

Я бываю здесь со своим сыном. Он помнит про этот день — третье июля.

А уважаемый Борис Андреевич Слепцов здесь не бывает. Делать ему тут нечего.

Семнадцать лет прошло. Но простить я его не могу.

Растёт лиственница, растёт…

1962