Любовь без прописки   ::   Шишкин Евгений

Кирюшкин зорко сек, чтобы тот принял лишь бодрительную дозу соответственно своему малому возрасту и весу. - Стоп! - отнял он бутылку. Мишка Клоп сморщился, вытащил из кармана жвачку, закусил водку сладким чавканьем. - Поиграешь со мной? - по-товарищески спросил он, указывая на маракасы. Кирюшкин посмотрел на них о ласковой улыбкой: теперь-то они напоминали конкретные женские груди, - и опять почувствовал в себе присутствие и волнение внутреннего света. - Нет, Клоп, некогда мне. Я же... - Он заторопился и зашагал дальше по туннелю. Но возле ниши, где лежал Конь, все-таки затормозил. Присел на корточки. Конь лежал открытым, без картонных коробок, которые издревле служили ему одеялом, но с замкнутыми глазами. Он густо, капитально оброс бородой; грива у него спуталась, склеилась в толстые пряди; и там и тут проступала желто-серая седина. Вдруг откуда-то из лохмотьев одежды, возможно, из кармана, вылезла смуглая и большая, как хоккейная крага, рука Коня и почесала голову. - Вошки донимают? - поинтересовался Кирюшкин. Конь открыл глаза, и на его обросшем лице появился некий приветливый эскиз. Конь чуть приподнял руку, - это было одновременно жестом узнавания: мол, Конь помнит тебя, - и знаком согласия: мол, вша, хоть и мелкая живность, меньше любого милиционера, но такая же донимучая. Кирюшкин потрогал трубу над Конем. Холодная как лед. Видно, заставили вокзального сантехника отключить, чтобы полностью отсечь доступ общественного тепла к "стойлу". - Да-а, - покачал головой Кирюшкин. - Ты сильно захипповал, Конь. Это теперь опасно. Скоро ударят морозы, враги ждут, что эту зиму ты не выдержишь. Даже сантехник на их стороне. Конь ничего не промолвил, но мимика той части лица, куда не проник волос, выражала непокорность. - Ничего, Конь, я буду помогать тебе. Мы еще поглядим: кто кого? Точно?.. На-ко вот, утешься! - Кирюшкин поставил перед ним поллитровку. Лицо Коня оживилось благодарным рисунком. Опять откуда-то из лохмотьев вылезла рука и, словно ковш экскаватора, потянулась к бутылке, обняла ее, возвратилась к тому месту бороды, где предполагался рот. Венчик горлышка скрылся в нитях усов и бороды, бутылка запрокинулась кверху дном: жидкость в ней стала пузыриться и убывать. Кирюшкин немного затревожился: туда ли, по назначению ли, уходит влага? Однако глаза Коня выражали сосредоточенность и удовлетворение, и он успокоился. - Туда, - сказал он и пошел дальше, в другое ответвление перехода. Костяная Нога сидел на ящике, демонстрировал культю и самозабвенно, перед каждым - и попадя и не попадя - крестился, закатывая глаза и мотая головой. - Ну хватит тебе, передохни! - рассмеялся Кирюшкин, когда Костяная Нога и перед ним стал отвешивать поклоны. - Я уж за тебя отмолился. - Не признал. Ей-Бог, не признал, - оправдывался инвалид, прекратив знамения и проморгавшись на друга. - Одежда у тебя обновленная. И личностью обмолодел. - Ты скоро тоже обмолодеешь, - усмехнулся Кирюшкин, представляя, как "вручит" кавалера сладострастной Мусе. - Пристегивай свою ногу - и пошли! Девчонки-то ждут! Костяная Нога вопросов не задавал, полез в ящик, куда припрятал протез. Они выбрались из подземных лабиринтов наверх и пристроились к ближайшему "комку". Кирюшкин пересек взглядом зарешеченную витрину и согнулся к окошку. - Вот что, голуба, - начал он, кое-что говоря молодой киоскерше вслух, а кое-что проговаривая про себя. - Две водки мне давай, токо неподдельные, и вон ту пузатую бутылку... Да какой еще шампунь? Шампунь сама пей! Ликеру! Девчонкам водку закрашивать... И шоколадку... Какую-какую? Качественную! Ну ты и дуреха!.. Чего? Какой еще "спикерс"? Ты мне, голуба, мозги не вороти, ты этот "спикерс" знаешь куда... вот, точно! "Аленку" давай! И сигарет, с фильтром. Вон тех, с ишаком на картинке...