Мадам Змея   ::   Холт Виктория

Он не мог забыть битву при Павии и испанский плен; его сестра Маргарита, его драгоценнейшее сокровище, совершила опасное путешествие из Франции в Испанию и спасла ему жизнь своей заботой.

Сейчас в этом великолепном зале любимого Амбуаза он видел не блестящие глаза своих соотечественниц, а глаза испанок, стоявших на улицах Мадрида, чтобы поглядеть на пленника, привезенного их королем с поля брани. Они пришли потешиться над ним, но на их глазах выступили слезы. Его обаяние было столь велико, что даже в тот день он, удрученный поражением и унижением, завоевал любовь этих женщин.

Это было давно и привело к женитьбе на испанке. Он бросил хмурый взгляд на серьезное лицо Элеоноры. Она была слишком религиозна и скучна в постели. К тому же он уже почти десять лет любил Анну д'Эйлли. За это время он пережил сотни недолгих увлечений, но всегда оставался по-своему верен Анне. Он любил смотреть на красавиц, купающихся в его бассейне; зеркала позволяли ему обозревать их со всех сторон одновременно. Он обладал душой художника. «Мне нравится эта малышка с рыжими волосами, — говорил он. — Она очаровательна. Я помню одну похожую на нее девушку, — я воевал тогда в Провансе». Он пытался воскресить в памяти дни своей молодости. Но зачем это было делать? Он старел. Он умел смеяться над собой так же, как и над другими. Пришло время смеяться. Когда-то он был веселым, красивым фавном. Сейчас он больше походил на сатира. Короли не должны стареть. Им следовало вечно оставаться молодыми. Он вспомнил нетерпеливого молодого человека, мечтавшего поскорей занять место старого короля. Вот чем это закончилось! — подумал он. — Я, Франциск, скоро превращусь в пожилого Людовика, покупающего благосклонность молодых женщин с помощью драгоценностей. Неудивительно, что веселый король сегодня опечален.

Спектакль начался. Он был забавным. Король смеялся. Двор ждал его смеха, но Франциск следил за зрелищем рассеянно. Темноволосая девушка в полупрозрачном одеянии очаровательна; еще лучше она смотрелась бы на черных атласных простынях. Однако в нем не пробудился подлинный интерес. Он лишь пытался вызвать его. Каким мужчиной он был когда-то! Величайшим любовником в стране, где выше всего ставили любовь. Величайшим любовником и, как шептали за его спиной, неважным солдатом.

Он задумался о том, не следует ли ему изменить интерьер этого дворца. Он интересовался архитектурой. Охотно приглашал к себе художников. Их творения услаждали его зрение, так же как женщины — другие чувства. Он вспомнил давнишних друзей — верный признак надвигающейся старости! Леонардо да Винчи! Бедный Леонардо! Я почтил его моей дружбой, подумал Франциск, но, вероятно, потомки скажут, что это он оказал мне честь. Я любил этого человека. Я могу сделать человека королем. У меня есть сын, который когда-нибудь станет королем. Но художника может создать только Бог.

Он понимал это и ценил живописцев, писателей, скульпторов — все они знали, что король Франции покровительствует им. Многие придворные мучились, читая Франсуа Рабле; они не понимали, почему король так любит умного монаха, не слишком почитавшего своего господина и его свиту. Сатира забавляла короля, и потому он был согласен стать ее объектом.

И сейчас, видя приближение старости, он предавался воспоминаниям о славных днях молодости. Ему еще нет сорока, напомнил себе Франциск, но он уже не тот юный смельчак, что сражался здесь, в Амбуазе, с быком и тремя львами. Когда-то он без оружия завалил вепря. Мать в страхе заламывала руки, однако она гордилась своим сыном, своим «Цезарем».

Что ж, он по-прежнему король. В свои лучшие дни он оставался самым веселым человеком двора. Он позавидовал своему старому другу и противнику — английскому королю.