Магомед, Мамед, Мамиш   ::   Гусейнов Чингиз

"не угу, а да, думать, прежде чем говорить, надо сначала постучаться, а потом уже входить, старший сказал - надо слушаться старших", та, другая бабушка, никогда ничего не читала, и очков у нее не было, всегда рассказывала ему сказки, и откуда она знала их? Мамиш потом все книжки перечитал и нигде не встретил того Дива, которого Плешивый надвое раз-резал, а эта все время читает, "сказок ты не знаешь?" а она охает: "мама твоя бессребреница разве не сказка, неведомо где ее носит, ищет золото, а у самой и колечка золотого нет. а Тей-мур - вот тебе и сказка!" какая же эта сказка?

"а руки-то, руки у тебя!..- ужасается бабуш-ка.- сначала пойди вымой, а потом приходи", и соседке Мамиш обязан, где она, неужели так состарилась, что не узнать? позвала его однажды и бутерброд с колбасой протягивает, смотрит, проверяет, съест он колбасу или нет, она ведь свиная, а свинину есть ох какой вели-кий грех, говорила бабушка, и в семье не ели. Мамиш смотрит на колбасу, розовая с белыми кружочками, и думает: есть или не есть? съест- и перевернется мир, стены рухнут, а не съест, подумает, что боюсь, но ведь они едят и ничего!., "а ты попробуй, покажи, какой смелый", взял и стал есть, и ничего вокруг не случается, и даже вкусно, очень вкусно пахнет, пришел домой, думает, а вдруг запах от него. Дивы ведь это чувствуют, бабушка, конечно, не Див... нет, не учуяли, и стал он есть, и ничего с ним... зато помогло в армии, земляки его не едят, а он ничего, и даже очень вкусно, а те мучаются, понимают, что глупо, но, как поднесут ко рту, бледнеют, вот-вот плохо станет, отворачиваются, чтоб другие не видели... "ах, какого человека убили!.."сокрушается Расим. "он ваш и ча-стица ваша в нем!" - говорит Саттар. а Хасай уже не вспомнит тот день, когда повел мальчиков, Гюльбалу и Мамиша, сфотографи-ровать; и придумал - один курит, другой огонь подносит, спичку зажигает, в тот день у них на улице человека убили, "из одной они шай-ки",слышит Мамиш, а Хасай объясняет им: "главное - не связываться с'жу ликами, хулига-нами, бандитами... и прирезать могут, и в про-пасть толкнуть, и веревку на шею"... а потом и фотограф: "бери в рот папиросу!" - "не хочу!"отказывается Гюлъбала. "тогда ты бе-ри!"- Мамишу, "я тоже не хочу!", но взял все-таки: он курит, а Гюлъбала спичку ему под-носит.

и Саттар рассказывает о Тукезбан. она, может, не помнит, но Мамиш запомнил, в сердце его жило: мать сильная и вдруг почему-то губы вздрагивают и слезы катятся. Мамиш в ужасе глядит, как мать плачет... а причина пустяк, что-то обидное сказала Хуснийэ, но что, спроси ее, не вспомнит, не ответит, а для Мамиша это на всю жизнь: мать плачет, хочет что-то сказать ему, но не может, слезы мешают, и текут, и текут слезы у Тукезбан, у его единственной, той, что вдохнула в Мамиша жизнь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ и последняя - ЭПИЛОГ, похожий на ПРОЛОГ, то есть такое окончание, которое может сойти за начало. Мамиш спешит. "Надо, непременно на-до!" Вдруг остановился, поднял голову и неотрывно смотрит на низко бегущие хмурые облака, гонимые северным ветром. Случайная крупная холодная капля обожгла висок, а тучи бегут и бегут. И впечатление та-кое, что угловой дом, похожий на старый, но все еще крепкий корабль, стремительно несется по вспыльчивому Каспию и отвисшие клочья туч цепляются за телевизионные антенны.

Мамиш спешит.

Не угонишься за ним.

Идет и идет.

Ветер сорвал с петель оконную раму, осколки стекла посыпались на улицу. Лето, а какой злой ветер!.. Запахло шашлыком. Шашлык и вправду ждать не лю-бит. Он вкусен, когда только что снят с красноглазых уг-лей, обжигает пальцы. Но запах этот обманчив: то ли барашек на вертеле, то ли осла клеймят.

1975