Малышка Рок   ::   Мопассан Ги де

Позади них вздымались к небу первые деревья рощи, а слева, на другом берегу Брендий, расширявшейся здесь до размеров пруда, тянулись бесконечные луга, ровные зеленые просторы, расчерченные канавами и рядами подстриженных ив с плюмажами из дрожащих ветвей над короткими толстыми стволами, что придавало деревьям сходство с чудовищно уродливыми приземистыми карликами.

Справа, за конюшнями, сараями и прочими службами усадьбы, начиналась деревня, населенная богатыми скотоводами.

Ренарде медленно спустился с крыльца, повернул влево и все так же неторопливо двинулся вдоль берега. Он шел, заложив руки за спину, опустив голову и время от времени поглядывая, не идут ли те, за кем он послал.

Очутившись под деревьями, он остановился, снял шляпу и, как раньше Медерик, утер лоб. Пылающее июльское солнце низвергало на землю дождь огня. Мэр сделал несколько шагов, опять остановился, повернул обратно. Потом неожиданно нагнулся, намочил носовой платок в речке, плескавшейся у его ног, и накрыл им голову под шляпой. Вода струилась у него по вискам, по вечно багровым ушам, по мощной красной шее, и капли ее, одна за другой, стекали за ворот белой рубашки.

Никто не появлялся, и мэр, пристукивая от нетерпения ногой, закричал:

— Э-ге-гей!

Справа чей-то голос отозвался:

— Э-ге-гей!

И под деревьями показался доктор. Этот маленький тощий человечек, бывший армейский хирург, слыл среди местного населения искусным врачом. На военной службе его ранило, поэтому он хромал и при ходьбе опирался на трость.

Тут подоспели полевой сторож и секретарь мэрии: их известили одновременно, и они пришли вместе. Лица у них были испуганные, дыхание прерывалось; для скорости они то шли, то бежали, так сильно размахивая при этом руками, что казалось, работали ими энергичнее, чем нижними конечностями.

Ренарде спросил врача:

— Вам известно, в чем дело?

— Да. Медерик набрел в роще на мертвого ребенка.

— Совершенно верно. Идем.

Они шли рядом, двое других — за ними. Шаги их по мху были беззвучны, глаза устремлены вперед. Вдруг доктор Лабарб вытянул руку:

— Это вон там.

Вдалеке, между деревьями, виднелось что-то светлое. Не знай они заранее — что, им бы никогда не догадаться. Это казалось таким ослепительно белым, что его можно было принять за брошенное наземь белье: луч солнца, пробивавшийся сквозь листву, озарял безжизненную плоть, ложась широкой косой полосою поперек живота. Чем ближе они подходили, тем ясней различали тело, лежавшее головой к берегу, лицо, прикрытое платком, и руки, раскинутые, как при распятии.

— До чего жарко! — проронил мэр.

И, нагнувшись к речке, снова намочил платок, а затем положил себе на лоб.

Доктор, в котором пробудился профессиональный интерес, ускорил шаг. Поравнявшись с трупом, он наклонился и приступил к осмотру, но так, чтобы ни к чему не притрагиваться. Потом нацепил пенсне и медленно, словно разглядывая достопримечательность, обошел вокруг тела.

Все еще не разгибаясь, он объявил:

— Изнасилование и убийство, что мы сейчас и констатируем. Девочка-то, впрочем, почти женщина: видите, какая грудь.

Груди покойницы, уже порядком налившиеся, опали под касанием смерти.

Лабарб приподнял платок, закрывавший лицо. Оно было черное, страшное: язык высунут, глаза выпучены. Врач продолжал:

— Черт побери, ею сперва попользовались, а уж после задушили!

Он потрогал шею убитой.

— Душили руками, но следов никаких — ни царапин от ногтей, ни отпечатков пальцев. Так-то. Да, это в самом деле малышка Рок.

Он осторожно водворил платок на место.

— Мне тут делать нечего: смерть наступила самое позднее часов двенадцать тому назад. Надо уведомить прокуратуру.

Ренарде, заложив руки за спину, не сводил глаз с простертого на земле тельца. Он пробормотал:

— Какой негодяй!.. Не мешало бы разыскать ее одежду.