Мамалои   ::   Эверс Ганс Гейнц

"Папалои", "мамалои" ("лои" на их изломанном французском языке, разумеется, обозначает "roi") - можно ли придумать более красивый титул? "Мать и королева", "Отец и король" - это звучит неизмеримо лучше, чем старший советник консистории, как титулуется мой богобоязненный братец.

Нашел я в книгах также и ее камень, о котором я думал что он служит ей для массирования. О нем упоминает Типпенгауэр, а также Моро де С. Мери. Вот оказия: у меня, в моей вилле, имеется настоящий живой бог. Его зовут Дамтала. Воспользовавшись отсутствием Аделаиды, я еще раз со всей точностью освидетельствовал этого бога. Описание вполне впадает с его внешностью. Это, вне всякого сомнения, старый прекрасно отшлифованный каменный топор из эпохи караибов. Негры находят такие камни в лесу, не могут объяснит себе их происхождение и считают их за богов. Они кладут такого бога на тарелку; он знает будущее и говорит посредством постукивания. Чтобы привести его в хорошее настроение, его купают каждую пятницу в оливковом масле. Я нахожу все это очень милым, и моя тайная жрица с каждым днем нравится мне все более и более. Конечно, все эти тайны нужно еще исследовать, доктор в этом отношении вполне прав... но ничего ужасного в том я не вижу.

23 сентября

Теперь, на семидесятом году моей жизни, я должен был убедиться, как полезно быть всесторонне образованным человеком. Никогда я не испытал бы той прелестной истории, которая случилась вчера, если бы я не штудировал своих книг.

Я пил чай на веранде и позвал Аделаиду, которая забыла подать мне сахар. Она не являлась. Я прошел в мою комнату, в кухню - ее там не было. Не было и других девушек, и я не мог найти сахар. Когда я шел по двору, я услышал тихий разговор в ее комнате. Я поспешил в сад (ее комната находилась в первом этаже) и заглянул внутрь. Там сидела моя красивая черная жрица. Она обтерла камень своим лучшим шелковым платком, положила его на тарелку и осторожно налила на него свежего масла. Она была очень возбуждена, глаза ее были полны слез. Она осторожно взяла тарелку концами пальцев и вытянула руку. Она продержала так руку с тарелкой некоторое время на весу, и рука стала дрожать - сначала слабо, а потом сильнее. И камень, конечно, стал постукивать. Аделаида разговаривала с ним, но я, к сожалению, ничего не мог расслышать.

Но я все это подметил с такой тонкостью, что доктор должен быть доволен мною. Я тоже доволен собою, потому что в конце концов вся эта история оказалась для меня весьма лестной. Вечером, после ужина, я отправился в ее комнату, взял камень, вернулся в столовую и уселся в свое кресло. Когда она вошла, чтобы убрать со стола, я быстро отложил в сторону газету, взял тарелку и налил свежего масла на камень. Эффект вышел необыкновенный. Трах! Поднос опять упал: это, кажется, ее специальность в таких случаях... Слава Богу, на этот раз он был пуст. Я кивнул ей, чтобы она не шумела, и сказал совершенно спокойно:

- Пятница. Ему нужно сегодня сделать свежую ванну!

- Вы будете его спрашивать? - прошептала она.

- Конечно!

- Обо мне?

- Быть может.

Это оказалось очень кстати: я получил теперь возможность выпытать у нее ее тайну. Я сделал ей знак, чтобы она вышла и затворила за собой дверь. Она исполнила это, но я прекрасно понял, что она стояла за дверью и подслушивала. И я заставил моего бога стучать напропалую. Он прыгал на своей тарелке, так что весело было смотреть. Его стук-стук! смешивались со вздохами Аделаиды, доносившимися из-за двери.

В тот момент, когда я дал ему передышку и поставил тарелку на стол, Аделаида проскользнула в комнату.

- Что он сказал? - спросила она.

- Да, черт его знает, что он сказал. Он только постучал и больше ничего.

- Что он сказал? - настаивала она. - Да? Или нет?

- Да! - сказал я наудачу.