Мед (фрагменты)   ::   Гуэрра Тонино

---------------------------------------------

Гуэрра Тонино

Мед (фрагменты)



Тонино Гуэрра

Мед (фрагменты)

Пер. с итал. - Г.Русаков.

Моей матери,

моему отцу,

моей бабушке,

моему дедушке,

прадедам

и всем

говорившим

только на диалекте

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Я на ходу вскочил в вагон, когда мне было

четыре дня за семьдесят. Я впредь уже не мог

томиться в городе, ко рту притиснув ногти.

И вот я у себя, в деревне, здесь мой брат.

Полно пустых домов. Из тысячи двухсот нас нынче

осталось девять: я, как новичок, да вот

Пинела-виноградарь, Бина, брат, проживший в старом доме

все эти годы, Филумена, ее сынок-дегенерат

и троица пенсионеров там, на пьяцце

они сапожничали здесь в былом.

Другие разлетелись кто куда: в Америку, Австралию, к бразильцам,

где чокнутый Фафин зарезал, говорят,

кинжалом ягуара, думая, что это кот.

Бригада каменщиков в тыща девятьсот двадцатом,

шесть месяцев промаявшись в дороге

и одурев от моря, от реки, которой не предвиделось конца,

сошла перед Китайскою стеною,

пришедшей в запустенье от нехватки рук.

Папаша Бины, прежде чем исчезнуть,

писал оттуда по открытке в год,

а здесь их звали "письма из Китая". В первом

он спрашивал о здравии козы, что приболела в день его отъезда,

в другом уведомлял, что ужинал змеею,

а в третьем сообщал о женщине, что для него стирала,

ну, а в четвертом - закорючки, словно

их намарала курица, что, видно, означало

он стал китайцем, все забыл до слова.

Мои-то никуда не сдвинулись: отец

держал торговлю углем, как и прежде,

а мама на оберточной бумаге вела учет.

Она была неграмотна и выводила палки

для хилой клиентуры и кружки - для тех, кто пожирней.

Цифирь же помнила и, получив оплату,

зачеркивала должников крестом.

Здесь славный воздух и вода вкусней.

Отвыкнув от машин, псы дремлют на дороге.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Мой брат работает телеграфистом на вокзале,

где сорок лет не ходят поезда:

еще в войну тут разобрали рельсы,

из них, похоже, пушки отливали.

Он ждет. Его никто не вызывает,

он - никого. Последней телеграммой,

пришедшей из Австралии, была

та, что искала Рино Фабиота, закопанного в землю.

Когда однажды я пришел, мой брат

под жестяным навесом, как всегда,

держал в карманах руки, вросши в воздух,

исклеванный пролетной стаей птиц.

В траве был различим прямоугольник,

которым проходили поезда. Теперь травою

бродила курица и преспокойно

прошествовала, не взглянув на нас.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Пирина Эви звали по отцу,

тому когда-то отдал имя дед,

Пиринам Эви, в общем, нет конца,

их мед

всегда припахивает мятой. Их усадьба

на полдороге к морю, далеко

как от деревни, так и от долины.

А знаете, в Америке весною

в долинах персиков и яблонь поезда

развозят ульи, чтобы пчелы,

как сводники, свели к цветку цветок:

у веток-то, понятно, нету ног,

чтоб капля чашечку оплодотворила.

Пирин и помогает им весною:

он с ульями шатается округой,

лежит себе в теньке, покуда пчелы

брюхатят, распаленные, цветок.

Так и родятся фрукты, а иначе

ни персиков, ни яблок - ничего.

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Бина жила в лачуге

на кривоватой улочке, водя

свою козу на выпас вдоль канав.

Никто не знал, кто Бина - женщина, мужчина:

грудь вроде есть, но и усы при этом,

горные ботинки.

Мальчишками мы силились дознаться,

не разглядим ли что-нибудь под юбкой,

но Бина редко разжимала ноги,

обмотанные длинными трусами.

Никто не знал, была ль она с мужчиной,

хотя б с животным, но, как говорят,

она учила старшую из трех сестер-американок,

как надо правильно доить козу,

твердя: "Зажми сосок в кулак, тяни сильнее,

не отпускай". Порой она ладонью накрывала

ей руку и последние движенья

проделывала с ней, чтоб дать той убедиться,

что можно выжать каплю из соска.