Медея   ::   Вольф Криста

Нет, это уже не игра. Какой ничтожной показалась мне вся эта церемонная показуха за царским столом, да и мои там выкрутасы — чем они лучше! Мне ли не знать: в придворной суете своя роль сыщется и для того, кто эту суету презирает и высмеивает, я, правда, уже и не поддаюсь почти никогда ее соблазнам, что верно, то верно, но разве на сей раз на царский пир меня повлекло не тайное желание покрасоваться — и я пошла, вместо того чтобы иметь мужество отказаться, как вот Меропа, приведшая меня сюда, на самый край подземного мира, где меня сперва обуял ужас, а теперь и вовсе паника, потому как тут, совсем рядом, из этой жуткой тишины выскользнуло нечто, и не было в скалистой стене ни трещины, ни расселины, чтобы от него укрыться. Оно, это существо, умело двигаться совсем неслышно, не всколыхнув даже легчайшего дуновения, еще бесшумней, чем я, которую ты, мама, сызмальства обучила секретам движений, что целиком состоят как бы из крохотных заминок, и в стену врастать ты меня тоже учила — в отцовском дворце тебе это очень пригодится, говаривала ты, а я тогда еще не понимала почему, — и особому дыханию, когда подавляется любой вздох, испускаемый человеческим телом, и я, оказывается, все помнила, все вернулось само собой, не дав мне задрожать и залязгать зубами от ужаса перед существом, которое, словно тень от тени, отлепилось от стены и, подскользнув к царице, шепнуло ей что-то на ухо, взяло у нее из ладони гаснущую лампадку, после чего царица безропотно последовала за этой старухой, тень которой я скорее угадывала, чем видела, и обе они, поскольку потолок пещеры опять понижался, опустились на колени, а я непроизвольно проделала это вслед за ними. Да, я упала на колени — то ли от слабости, то ли возблагодаряя божество, которое и на сей раз меня упасло. А может, просто от смертного страха.

Я дала женщинам уйти подальше, чтобы они меня не слышали, а потом двинулась на ощупь вдоль стены пещеры. Я должна вызнать тайну царицы. В кромешной тьме кончики моих пальцев, по счастью, нащупали то, что они непроизвольно искали: неровности, выделанные в камне не природой, а человеческой рукой, борозды, знакомые мне еще с Колхиды, выбитые зубилом линии, что под моими пальцами складывались в рисунки и письмена, которыми здесь, в Коринфе, это я знала, украшают могилы схороненных в пещерах знатных мертвецов. Это укрепило во мне смутное, еще не облекшееся в слова подозрение. В том месте, где в каменной неподвижности сидела Меропа, я опустилась на четвереньки и подползла к стене, на которую — я видела — устремлен взор царицы, боязливыми пальцами нащупала в камне глубокую выбоину — и нашла то, чего так страшилась, и не смогла удержать крик, гулким эхом отозвавшийся в пещерном лабиринте. Только теперь я повернула. Теперь я знала то, что хотела узнать, и дала себе зарок как можно скорее об этом знании забыть, но с тех пор ни о чем другом не могу думать — только об этом голом, таком маленьком детском черепе, об этих тоненьких ломких ключицах, об этих хрупких позвонках, о нет…

Этот город зиждется на злодействе.

Кто выдаст эту тайну, тому уже не жить. Потрясение меня образумило. Отныне никаких презрительных ужимок, и вообще прочь от царских пиршеств, это ясно. Но куда? Тут и ты, мама, не знала бы, что посоветовать, тут сколько ни вопрошай линии руки — все впустую, линии-то ясные, только вот что они значат сейчас, здесь, для меня? Болезнь хоть и колотит меня нещадно, а все-таки это передышка, уж я-то знаю тайный смысл болезней, вот только использовать его для исцеления я куда лучше умею на других, нежели на себе самой. Добровольно отдаю себя во власть растущему жару, который вздымает меня горячей волной и несет навстречу мне смутные образы, обрывки видений, лица…

Ясон.