Мезенцефалон   ::   Бригадир Юрий

Три! Литровых три банки маринованных грибочков! Умереть – не встать! В соплях, в слезе блестящей, в горошках перца, как живые, как в тот день, когда родились на свет! А в углу, в кладовочке, мешочек картошечки отмытой, просушенной, ждущей сковородки раскаленной и сала! А сало… сало – это святое. И потому в морозилке в холстине шмат с прослойками крупной солью сверкает, а чесночины в нем спят, врезанные, впаянные, вплавленные внутрь заботливой хозяйкой. Хорошо!

А еще – чай черный гранулированный, не сильно запашистый, зато крепкий, как черт, мертвого разбудит; кофе – «Нескафе Голд», две банки стограммовых, шоколад «Победа» – настоящий, не соевый, крепкий, горький, военный какой-то, недаром так, поди, назван! И все из еды… соль считать не будем и перец тоже.

Я все выкинул – все, что мешало, весь мусор – неделю назад. Бумаги, мануалы старые, инструкции, коробки из-под аппаратуры, непишущие ручки, куски карандашей, компашки ненужные – много компашек. Все, в чем сомневался, выкинул. Все, в чем не сомневался, в шкаф на полки распихал, а потом еще раз выгреб и еще раз половину выкинул. Отмыл всю квартиру, перестирал все и выдохся. В планах был еще балкон. Был. Но – не стал. Фатум. Энтузиазм – вещь недолговечная.

…Один из водил «Циклона» подвез меня с ящиком казахского трехзвездочного коньяка к подъезду и даже помог это все запихать в лифт. Прощаясь с ним, я дал ему от щедрот одну бутылку, двери лифта съехались, и я вознесся вверх, к небу. Небо было близко – на пятом этаже. «Щасте» есть… Я понял это, когда дверь квартиры за мной закрылась, но еще я ощутил пустоту. Очевидно, счастье и пустота – близнецы-братья.

Казахский трехзвездочник отправился в кладовку до лучших времен. Мне так показалось правильней. Ну, не зря же я готовился совершенно только мне нужным образом. Я ничего не имел против казахского коньяка и ничего не имел против Кости, подарившего мне это чудо природы, но линия поведения уже была выработана и утверждена.

Я сел на диван и закрыл глаза. Под веками проносились цифровые головастики. Два с половиной года информационного безумия. Без отпуска, без больничных и с редкими выходными. Иногда мне казалось, что я тоже имею сетевые имена, как и любой другой компьютер. Виндовское, новелловское, линуксовое… не мой комп, не железяка, а я сам. Глюк такой, посетив меня однажды, почти не уходил, я пытался по ночам менять себе айпишники, ставить на себя самбы и расшаривать желудок. Я бывал дома только для того, чтобы спать. Я заметил, что жены нет, только через неделю после ее ухода, по внезапно посетившему меня сексуальному желанию – ночью вдруг хуй встал, как Дед Мороз, и так и простоял до утра, хотя сам я спал, витая в тридцатидвухбитном облаке. Еще через неделю я вспомнил ее сотовый и позвонил по причине отсутствия в доме жрачки, чистого белья и еще невиданного в природе свинарника. Оказалось – ее нет уже месяц… или два месяца. И вообще нет. Для меня. В ту ночь у меня был повод напиться, но не было желания…

Вот некоторые говорят – любовь… Я, наверное, забыл – как любить. Небесное создание, которому я читал стихи и целовал в попку, исчезло из моего сердца навсегда. Загадка. Квадратура круга. Гипотеза Римана. И долг, и порядочность, и совесть тут ни при чем… Сегодня тебе нравится Гендель. А завтра – ни за какие ковриги… Кого за это пиздить – Генделя? Не надо никого за это пиздить. Это вроде как отражение внутреннего твоего развития. Прогресс, регресс или вообще деградация. И оттого перестает тебе нравиться виртуоз Гендель. И глыба Толстой. И пронзительный Левитан. А начинает тебе нравиться дурь Рахманинова, ехидство Достоевского и еблан Пиросманашвили. Это они в иерархиях своих – на разных полках, в разных купе и разной значимости. Это культуроведы им рейтинги раздают. А внутри у меня они так вот и обитают… Либо нравятся.