Миллионы   ::   Арцыбашев Михаил

Дамы и Пархоменко хохотали, а Мижуев шел сзади, и чувство привычного одиночества неотступно шло с ним. Все хотелось куда-то уйти, туда, где нет ничего и никого, ни людей, ни солнца, ни шума. Там стать и стоять долго-долго, совсем одному.

Сияющий Пархоменко обернулся и что-то сказал. Какую-то глупость, бесцветную по смыслу, но надоедливо странную явной уверенностью, что все сказанное им будет прекрасно и страшно весело.

"Счастливый идиот! - подумал Мижуев, глядя под ноги, и вдруг почувствовал смутную зависть. Если бы перевести ее на слова, получилась бы бессмыслица: - Ах, если бы я был таким идиотом!.. Тогда и я, с автомобилями, миллионами, содержанками, со всеми людьми, которые не видят меня, а иди робеют, или ненавидят, или льнут к тому, что есть вовсе не я, - был бы счастлив, как он".

- А вот и наш генерал! - закричал Пархоменко. - Генерал, идите сюда! Нам без вас скучно!

Старенький генерал, с широкими красными лампасами и сморщенным розовеньким личиком на тоненькой цыплячьей шее, не прикрытой узенькими седыми бачками, поволакивая ножки, подбежал к ним. Он стал целовать ручки дамам, бессильно, по-стариковски, кокетничая и сияя. Видно было, что он ужасно боится, как бы его не прогнали.

Пархоменко радовался, точно ему принесли забавную любимую игрушку.

- Ну, что, генерал, много ли красивых женщин приехало вечерним пароходом? Часто ли трепетало ваше сердце? - хохотал он, вертясь на каблуках перед усевшимися на скамье дамами.

Генерал подобострастно хихикал.

- Вы знаете, Мария Сергеевна, - обратился к ней Пархоменко, и по его румяному лицу видно было, что он приготовляется сказать что-то необыкновенно остроумное, - генерал каждый вечер ходит на пристань высматривать ту неосторожную, которая доверится ему... Он ведь Дон Жуан, каких мало, честное слово - не шарж!

- А, генерал, а я и не знала, что вы такой опасный! - полным, томным голосом протянула одна из блондинок Пархоменко.

- О, вы его не знаете! - захлебывался Пархоменко. - Каждый вечер ходит... Только, к сожалению, эти, злодейки дамы поступают с ним самым невежливым образом: каждый вечер генерал находит им квартиры,, таскает вещи, платит за извозчика, а на другой день, - увы! они ходят по саду с каким-нибудь прапорщиком, а генерал опять плетется к пароходу!.. Честное слово - не шарж!

- Ска-ажите! - протянула роскошная блондинка.

- Вы всегда что-нибудь выдумаете, Павел Алексеевич, - розовея, защищался генерал.

- Да, рассказывайте! Выдумываю! А кто вас поймал три дня тому назад в Джалите с гимназисточкой? А?..

- Да, ей-Богу, Павел Алексеевич, правда... это моя дочь Нюрочка! Что вы, ей-Богу... - покраснел генерал.

- Дочь?.. Знаем мы этих дочерей...

- Право же, дочь... Нюрочка!

- Что Нюрочка, это я верю!.. Да... - начал Пархоменко и, вдруг сощурив глазки, приостановился, видимо выдерживая паузу перед особо пикантной остротой. - Да и что вы ничего не можете чувствовать, кроме отцовских чувств, пожалуй, возможно!..

Дамы засмеялись, слегка потупившись, с теми странными, скользящими по губам полуулыбками, в которых мерцает какая-то женская тайна.

Генерал хихикал, но нечто болезненное прошло у него по улыбающемуся личику: как будто его Нюрочку оскорбляло это. На одно мгновение ему даже захотелось повернуться и уйти, но он не посмел и только судорожно захихикал.

- Есто прелестно, есто прелестно... - проговорил он, бегая растерянными глазками.

- Генерал, - вдруг еще больше засиял Пархоменко, - отчего вы говорите "есто", а не это?.. Чтобы смешнее было или у вас зуб со свистом?

- Разве я говорю есто? - покраснел старичок.

- Конечно, есто... Вот скажите: э-то!.. Твердо: э-то!

- А разве не все равно? - попробовал увильнуть генерал.

- Далеко не все равно... Это ужасно смешно!.. Честное слово!.. Ну, вот скажите: э-то!

Старичок смеялся, и старческие щеки его розовели.