Милосердные   ::   Андахази Федерико

11



Он знал почерк своего Лорда лучше, чем собственный. Но что делает письмо Байрона здесь, в омерзительной берлоге чудовища, о котором известно одному ему, Полидори? И чем больше он перечитывал раз за разом первую строку, тем меньше понимал что-либо, как будто аккуратные округлые буквы были знаками какого-то неведомого языка.

Омерзительная муза мрака ,

Я только что прочитал вторую часть Вашего Манфреда – хотя , возможно , следовало бы говорить моего Манфреда – и должен признать , что если начало поэмы подавало надежды , то продолжение поистине пленительно. Узнаваемое байроническое звучание делает стих по-настоящему превосходным. Надеюсь , Вы наелись досыта (вряд ли можно пожаловаться на то , что Ваш последний ужин был скудным). Судя по результату Ваших литературных усилий , моя оплодотворяющая жидкость преисполнила Вас моим драгоценным вдохновением. Малыш Манфред похож на своего отца. Он и вправду мне нравится. А если Вы будете продолжать в том же духе , то я окончательно в него влюблюсь. Я не знаю , откуда в Вас этот проклятый талант , откуда Вы взяли голос Манфреда , но только в холодных стенах готического собора он звучит одиноко и драматично , как мой собственный. Та вина , неизбывная и неискупимая , –  суть преждевременное терзание совести , которое , я знаю , будет истязать меня до последнего дня. Я не стану объяснять Вам , почему. Я не читал Фауста – не знаю немецкого –  но совсем недавно , по случайности , мой друг Мэтью Льюис перевел мне , viva voce, большой отрывок , и я не мог избавиться от того самого впечатления , что произвело на меня чтение Манфреда. Как бы мне хотелось походить на Вашего героя и обладать его стойкостью перед искушениями! Однако , как видите , я не могу устоять даже перед соблазном объявить себя отцом Манфреда.

Джон Полидори чувствовал себя последним глупцом. Он чувствовал ту же горькую и жгучую обиду, что и обманутый муж Его единственно утешала мысль о том, что его Лорд, этот благородный поэт, оказался таким же ничтожеством, как и он сам.

Сидя в четырех зловонных стенах маленькой кельи, Полидори начал перебирать содержимое саквояжа. Наконец, выйдя из себя, он запустил в него руки и, захватив столько, сколько смог, извлек кипу бумаг, которые тотчас разлетелись по комнате. Это были десятки писем. Одно из них зацепилось за его карман. Полидори прочел его.

Notre (кошмарная) Dame :

Если бы то было во власти моей скромной персоны , я отдал бы Вам министерство , которым нынче правит , –  а вернее было бы сказать которое узурпировал, – ничтожный граф Разумовский , чья чудовищность гораздо более гнусной природы , нежели Ваша. Хотел бы министр воспользоваться талантом , составляющим Ваше главное украшение , да опасаюсь , что ему нечего предложить взамен , поскольку он лишен той силы , которой щедро наделен наш архимандрит Фотий – пошли нам, Господи, греховным, поменьше пастырей таких, – полублагих, полусвятых, – который , кажется , питает равную страсть как к мужским душам , так и к женским телам. С гораздо большим основанием , чем архимандрит , могу применить к Вам слова , сказанные им госпоже Орловой: Что Ты сотворил со мной, превратив мою плоть в душу?

С великим наслаждением я прочел вторую часть Пиковой дамы. Хотелось бы мне самому писать сию повесть. О как хотелось бы мне знать , чем закончится эта история! Жду Вас сегодня ночью.

Александр Пушкин

Там было множество незнакомых имен, никому ничего не говоривших. Полидори чувствовал себя последним идиотом. И уже не потому, что был подло обманут, но потому, что его соперники оказались ничтожествами, любителями, которым будущее не сулило ни славы, ни почестей.