Братки   ::   Воронов Михаил Анатольевич

 — Пойдёшь со мной вместе в политику?

— Знаешь что, Алик, — улыбнулся в ответ Потапов, — если бы ты организовывал ассоциацию спортсменов, я бы с радостью возглавил в ней фракцию бокса, а лучше — настольного тенниса, меньше ответственности и денег требует… Помогали бы спортсменам после завершения их спортивной карьеры устраиваться в жизни, детский спорт бы развивали. Всем этим я, правда, и так занимаюсь, но в компании с тобой я бы делал это с ещё большим удовольствием.

— Что тебя, Серёжа, смущает? — спросил Дадамян.

Потапов усмехнулся:

— Если честно, то смущают сами спортсмены-предприниматели… Все это звучит как легализованный рэкет-клуб. Боюсь, что организация с подобным названием вызовет серьёзное недоверие как правоохранительных органов, так и руководства губернии.

— Да брось ты, — поморщился Дадамян. — Зря, Серёжа, беспокоишься, откровенных бандюков в команду брать не будем. Все люди будут солидные, с деньгами и влиянием в городе. А спортсменов я специально в названии упомянул.

Спортсмены — это всегда сила, а объединённые спортсмены — это сила очень большая. Предприниматели же — это деньги. Я хочу создать структуру, которую бы все уважали и боялись. В области грядёт большая смена власти, губернатор стар и скоро уйдёт в отставку.

Если мы с тобой объединим усилия и свой политический вес, нам мало кто сможет противостоять.

Потапов внимательно слушал Альберта, не перебивая, лишь изредка затягиваясь сигаретой. Когда Дадамян закончил свою речь, Потапов ответил не сразу, он ещё какое-то время обдумывал его слова.

— Ты верно мыслишь, Алик, — произнёс он наконец, — добиться чего-либо значимого можно, лишь объединив усилия, но, по-моему, ты забываешь об обратной стороне медали.

— Ну давай, Серёжа, освети мне её, эту тёмную сторону, — Альберт нетерпеливым движением поправил на запястье золотые часы с браслетом.

— Объединившись со своими союзниками, ты становишься не только большой силой, но и крупной мишенью, — ответил Потапов.

Полное лицо Альберта расплылось в самодовольной и одновременно добродушной улыбке:

— Нет ещё такой пушки, которая смогла бы расстрелять такую мишень, как я. А если даже и найдётся такой стрелок с пушкой, я о его планах узнаю раньше, чем он успеет их осуществить.

Я ведь давно в этих краях живу, много чего знаю, есть связи кое-какие и влияние. Ты, Серёжа, никогда трусом не был.

Так чего ты сейчас опасаешься? Почему медлишь с ответом? Ведь выгоды и мои и твои очевидны в случае успеха.

— Я, Алик, опасаюсь всегда только одного, — ровным, немного отстранённым тоном ответил Потапов. — Мой бизнес — это моё детище. Я свою структуру создавал не один год и прошёл через многое, чтобы сохранить и защитить её. Если я и лез в политику и добивался власти и влияния, то только для того, чтобы защитить себя, своих людей и свои предприятия от посягательств врагов.

Потапов встал и, пройдясь по кабинету, остановился перед Альбертом.

— Лезть во власть ради власти, Алик, — это большая глупость, надеюсь, что ты это прекрасно понимаешь, — продолжил Потапов, — твоё влияние в городе и без того велико, и, прежде чем соглашаться на твоё предложение, я хочу знать, ради чего это все затевается, каковы конечные цели. Если ты хочешь усилить своё влияние на власть, то это, наверно, ещё стоит поддержать, если же ты сам хочешь стать властью, то тут я ещё десять раз подумаю. Если так, то ты, на мой взгляд, затеваешь слишком опасную игру, которая не соответствует твоему уровню.

Глаза Альберта после этих слов Потапова сверкнули нехорошим холодным блеском:

— Кто это определил мой уровень?

Покажи мне этого человека. Уж не ты ли?

Потапов грустно улыбнулся:

— Нет, не я, Алик. Нашу значимость в этой жизни определяет сама жизнь, стечение обстоятельств. У человека есть судьба, есть возможности, выше которых нам прыгнуть не дано.

— Хорошо сказал, — усмехнулся Альберт.