Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет   ::   Панюшкин Валерий Валерьевич

И много раз за время праздника Ходорковский подходил к маме, говорил какие-то ни к чему не обязывающие глупости и смотрел печальными глазами. Ближе к вечеру подошел попрощаться. Марина Филипповна сидела в кресле, а он опустился рядом с ней на колени и сказал: — До свиданья, мама.

— Я провожу тебя до двери.

— Не надо.

Ходорковский летал на арендованном самолете из города в город — Липецк, Воронеж, Нижний Новгород — и в каждом городе по вечерам, разделавшись с лекциями и встречами, спрашивал у своих приближенных, велика ли, на их взгляд, возможность его ареста, и надо ли садиться в тюрьму или лучше уехать за границу. Приближенные говорили, что садиться в тюрьму не надо, что лучше, конечно, уехать, поскольку эмигрант может бороться за свое доброе имя, а заключенный не может. Ходорковский возражал, что уехать сейчас значило бы бросить своего товарища Платона Лебедева в тюрьме, значило бы признать себя виновным, тогда как он, Ходорковский, ни в чем не виноват.

Пока он был в этой своей командировке, его жене Инне почти каждую ночь снились разрушающиеся города.

Она стояла посреди искаженного сном города, и дома вокруг принимались вдруг оседать, электрические провода рвались и искрили, неоновые буквы соскальзывали с рекламных вывесок и разбивались об асфальт в мелкие осколки. А она бежала сквозь разрушавшийся город, спасала себя или спасала детей, но искаженные пространством сна улицы шли по кругу, как шла по кругу тропинка в фильме «Ведьма из Блэр». А в другую ночь на снившийся Инне город обрушивалось вдруг высотою с многоэтажный дом цунами, и Инна опять бежала, а волна, разрушая квартал за кварталом, следовала за ней.

Михаил Ходорковский отрабатывал в поездке своей город за городом — Белгород, Тамбов, Саратов.

И каждый вечер обсуждал с одними и теми же людьми по кругу одну и ту же тему — возможный арест. Тема ареста возникала как будто случайно за ужином или после ужина, и каждый вечер приближенные выдвигали тысячу толковых аргументов в пользу эмиграции, не отвечая только на главный вопрос: а как же Платон? Ходорковский же слушал. Эти обсуждения похожи были на деловые совещания в ЮКОСе, когда Ходорковский долго слушал мнения своих подчиненных, а потом вдруг принимал решения, стремительные и твердые.

Решение он принял в Нижнем. Там слежка, которую спецслужбы и раньше вели за Ходорковским, стала открытой: машина филеров демонстративно присоединялась к кортежу миллиардера. Там выпал снег на день раньше, чем в Москве. Аэропорт не давал вылета, пришлось вернуться в гостиницу. Команда ворчала, что возвращаться, дескать, плохая примета, и что Ходорковский, дескать, утратил легендарную свою способность возить всюду с собой по стране хорошую погоду.

А Ходорковский вдруг получил телефонный звонок неизвестно от кого.

Вся команда должна была лететь в Иркутск открывать молодежную политическую школу, из Иркутска потом — в Эвенкию, представлять в Совет Федерации главу компании «ЮКОС-Москва» Василия Шахновского. Но Ходорковский получил телефонный звонок неизвестно от кого и принял решение.

Всей своей команде Ходорковский велел возвращаться в Москву. А сам с двумя или тремя людьми полетел в Иркутск, зная, что его арестуют по дороге. По дороге его самолет приземлился на дозаправку в городе Новосибирске, в салон вошли люди в куртках с надписью «ФСБ», предъявили Михаилу Ходорковскому ордер на арест и увели его.

Помощник рассказывал адвокату Антону Дрелю эту историю по телефону, адвокат думал, что вот же готовился к аресту своего клиента, но все равно не знает, что делать. Ехать в Новосибирск? Куда? В следственный изолятор? А где в Новосибирске следственный изолятор? Да и там ли Ходорковский? Да не везут ли его в Москву? Или в другой какой-нибудь город? Городов много.