Тот, кто шепчет   ::   Карр Джон Диксон

К этой глупой идее сына стать художником мистер Брук отнесся снисходительно, однако заявил, что считает занятие живописью прекрасным хобби, но избрать его делом жизни… только этого не хватало! Миссис же Брук разговоры на эту тему доводили чуть ли не до истерики, поскольку воображение рисовало ей жизнь Гарри в мансарде среди красивых девушек, не прикрытых никакой одеждой.

«Мальчик мой, — говорил ему отец, — я хорошо понимаю твои чувства. В твоем возрасте я тоже прошел через нечто подобное. Но через десять лет ты будешь сам над этим смеяться».

«В конце концов, — говорила ему мать, — разве ты не можешь остаться дома и рисовать лошадей, например?»

После таких разговоров Гарри в отчаянии выходил из дома и бил по теннисному мячу с такой силой, что сметал противника с корта, или, бледный и задумчивый, сидел на лужайке, проклиная все на свете. Эти люди были такими честными, такими искренними и руководствовались самыми благими намерениями!

Теперь я могу сказать, что так и не узнал, насколько ответственно подошел Гарри к выбору дела своей жизни. У меня не было возможности узнать это. Поскольку в конце мая того же года личная секретарша мистера Брука, суровая женщина средних лет, которую звали миссис Макшейн, сочла, что международное положение внушает тревогу, и вернулась в Англию.

Это создало серьезную проблему. Частная переписка мистера Брука — его личная секретарша не имела отношения к работе в конторе — была невероятно обширной. Брр!

У меня частенько голова шла кругом, когда этот человек диктовал свои письма! Письма об инвестициях, о благотворительности, письма друзьям, письма в английские газеты; диктуя их, он ходил взад-вперед, заложив руки за спину, седовласый, с выражением праведного негодования на худом лице.

Мистер Брук должен был иметь самую лучшую секретаршу — как же иначе? Он написал в Лондон, чтобы ему подыскали именно такую. И вот в Боргаре — так Бруки называли свой особняк — появилась мисс Фей Ситон.

Мисс Фей Ситон…

Я помню, что это произошло 13 мая, во второй половине дня. Мы с Бруками пили чай. Боргар, серый каменный дом начала XVIII века, украшенный резными каменными масками и белыми наличниками, с трех сторон окружает внутренний двор. Мы сидели в этом дворе, поросшем мягкой травой, и пили чай в тени дома.

Перед нами была расположена четвертая стена с распахнутыми настежь железными воротами. За этими воротами мимо особняка Проходила дорога, а за ней виднелся крутой, поросший травой берег, где у самой воды росли ивы.

Папа Брук, с очками в черепаховой оправе на носу, сидел в плетеном кресле и, ухмыляясь, протягивал собаке печенье. В английской семье обязательно есть собака. Для англичан тот факт, что у собаки хватает сообразительности встать на задние лапы, выпрашивая лакомство, служит неиссякаемым источником изумления и восхищения.

Итак, папа Брук расположился в кресле, рядом находился напоминавший ожившую щетку шотландский терьер, а напротив мама Брук, не слишком элегантно одетая, с милым, румяным лицом и коротко остриженными каштановыми волосами, наливала себе пятую чашку чаю. Гарри в куртке и спортивных фланелевых брюках стоял в стороне и отрабатывал удары клюшкой для гольфа по воображаемому мячу.

Слегка покачивающиеся верхушки деревьев — ох, лето во Франции! — шуршащие и шелестящие листья, озаренные солнцем, аромат травы и цветов и вся эта сонная умиротворенность… Глаза закрываются сами собой от одной мысли о…

В это время к воротам подкатило такси марки «ситроен».

Из такси вышла молодая женщина, столь щедро расплатившаяся с шофером, что тот последовал за ней во двор, неся ее багаж. Она прошла по дорожке к нам, держась немного неуверенно. Она сказала, что ее зовут мисс Фей Си-тон и что она и есть новая секретарша.