Монастырь (Книга 1)   ::   Ширянов Баян

- Ты ведь сможешь до "химии" продержаться?

- Могу. - уверенно кивнул Котел.

- Вот и давай! - наклонил голову Игнат Федорович. - А теперь расскажи-ка мне о Гладышеве.

Пока Исаков, судорожно затягиваясь, рассказывал майору то, что куму и так было известно, Лакшин откровенно скучал. Зек чувствовал, что говорит слишком мало, но почти ничего интересного вспомнить не мог. Но вдруг завхоз упомянул, что в последние дни раза три по ночам не находил Гладышева в секции, но думал, что тот ушел чифирить с кентами из других отрядов, а к ночной проверке всегда приходил и поэтому завхоз не придал этому должного значения, а кентов у покойного была такая куча, что можно со счету сбиться... Кум встрепенулся, услышав о ночном отсутствии, но дождался завершения невнятного словоизвержения.

- Кто был его семейнииком?

- Сапрунов.

Эта фамилия ничего не говорила майору. Он помнил, что был в отряде зек с такой фамилией, жил тихо, очень тихо, так что никакого компромата на него не было. Как ничем не выделялся и сам покойный Гладышев.

- Что можешь про него сказать?

- Да, ничего... - пожал плечами Котел. - Тихий такой, себе на уме. Деловьем по мелочи промышляет. Мужик, одним словом.

Деловьем на зековском жаргоне назывались самые разнообразные безделушки, типа брелоков, перстней, миниатюрных чеканок. Все это можно было обменять на чай у водил в воли. Но под категорию деловья подходили и финские ножи с наборными рукоятями, и выкидные ножи. Несколько раз на памяти Лакшина прапора отметали и настоящие самопалы, которым не хватало лишь патрона в стволе.

Майор внешне ничем не выдал своей радости. Любого производителя запрещенных предметов можно было прижать. Отметив для себя чтобы дать наводку своим стукачам поискать сапруновские изделия, Игнат Федорович с ленцой потянулся:

- А где этот Сапрунов сейчас?

- В первой смене. Снять его?

- Не стоит, - поморщился кум. - Но после работы - ко мне его. Ясно?

- Так точно! - Вскочил завхоз и попытался принять стойку "смирно".

- Все, можешь идти.

Котел по-военному повернулся, щелкнув каблуками сапог, и направился к двери.

- Нет, постой!.. - Словно размышляя о чем-то остановил его майор. Он наклонился и извлек из нижнего ящика стола профессионально свернутый газетный кулек. В нем находился килограмм чая, но не только. На самом дне был спрятан мерзавчик трехзвездочного коньяка.

- Держи. Чифирни за упокой.

Котел отрицательно замотал головой, чуя подвох.

- Бери, тебе говорят!

Зек схватил кулек и засунул себе под куртку.

- Теперь - иди!..

Не поблагодарив, Исаков вылетел из кабинета. Майор, уже не скрываясь, усмехнулся. Трусоват парень. Вся его власть держится на привычке зеков к старому, уже откинувшемуся завхозу, да на кулаках. Жаль, в башке пусто. Но ничего, шныри у него опытные, толковые, наставят на путь истинный.

В принципе, Игнат Федорович гораздо больше пользы имел бы от беседы именно с ними. Шмасть и Пепел давно являлись осведомителями кума. Но вызвать их сейчас было бы тактической ошибкой. Ни к чему давать вечно настороженным зекам лишний повод для пересудов.

Если у них будет какая информашка - под вечер эти деятели заявятся сами. А что информашка будет, майор не сомневался.

5.

Воспоминания Кулина.

Тряская бетонка, шедшая от ворот зоны, уперлась в недавно заасфальтированную дорогу. Автобус с бесконвойниками, уже переодетыми в замызганные рабочие робы и фуфайки, свернул и покатил между полей, покрытых прошлогодней стернёй. Прапорщик Сергиенко, или, как все его звали, Серый, сидел рядом с водителем и угрюмо курил, повернувшись к зекам спиной. Выкинув окурок в проносящийся за окном пейзаж, прапор потянулся и закемарил.