Морской скорпион   ::   Искандер Фазиль

Жалость к другу пронзила его.

Сергей вышел на пляж и пошел вдоль кромки прибоя, ступая босыми ногами по влажному холодному песку. Сознание и счастье несовместимы, подумал он. Ну, предположим, у меня в личной жизни было бы все хорошо, все равно я не смог бы оставаться счастливым, видя хотя бы такое.

Счастье — это попытка уйти от сознания. Это попытка целиком окунуться в милую суету бессознательности. Все суета, все случайно, подумал он. И историком я стал случайно, мог бы выбрать другой факультет, и полюбил случайно, потому что долго никого не любил, а была молодая естественная потребность любить, и не освети велосипедист ее ноги в тот вечер, скорее всего я не пошел бы с ней гулять и забыл бы ее в тот же вечер.

Дар жизни, подумал он, не может быть связан с такими преходящими вещами, как любовь женщины, научная карьера, гармония семейной жизни. Ради этой лживой гармонии я уже однажды сделал низость, лишив человека ночлега (пусть одна комната, пусть человек не близкий, все равно нельзя было этого делать), ради утверждения и сохранения своей мысли я чуть было не согласился на искажение ее.

Дар жизни — это видеть, сочувствовать, осознавать, принимая всю неизбежную горечь, которую приносит знание. Это единственная ценность, которую у нас никто не может отнять, если мы сами у себя ее не отнимем.

Но разве только горечь приносит жизнь? Разве не было радостью сознавать этот солнечный день, это теплое море, эту дугу залива, этих юных студентов, разбросанных на берегу, этого чудного ребенка с его огромной улыбкой, эту рыбалку с ее скорпионом и даже прилив нежности к жене, когда она падала, потянувшись за воланом?

Самую чистую радость приносят вещи, которые нам не принадлежат, подумал он, и именно поэтому, именно они по-настоящему нам принадлежат. Как только то, что приносит радость, мы стараемся закрепить за собой, наступают боль и разочарование. Сколько истинной радости он испытал, когда просто осознал и развивал свою мысль на бумаге, и сколько горечи он испытал, когда попытался превратить ее в диссертацию, то есть закрепить ее за собой.

Сергей шел и шел вдоль кромки прибоя по влажному холодному песку. Иногда растекающаяся пена прибоя достигала его босых ног, и он чувствовал прикосновение теплой воды, как бы не имеющей ничего общего с водой, образующей ленивую ярость прибоя.

Выражение лица Володи, особенно его беззвучно открывающийся в мучительной жалобе черный рот, то и дело вставало перед его глазами.