Московский полет   ::   Тополь Эдуард

Да я и был в те дни сумасшедшим — чего там! Каждый из нас бывает, один — минуту, другие — несколько дней, третьи — всю жизнь. И не говорите себе, что вы не сумасшедший — никогда не говорите — просто ваша минута еще не пришла…

«Секрет семейного счастья — это секрет!»

Вашу мать!

Я пришел за Откровением, за Спасением, за Словом Божьим, а оказывается — это секрет! Моя жизнь и так превратилась в ничто: я теряю семью и единственную дочку, я пишу книги, которые уже никто не помнит, кроме московского КГБ, а когда я придумал сюжет про нормальных людей — это секрет!

Я катался по траве и хохотал, как плакал…

— Папа! Папочка! — вдруг услышал я голос дочки.

Я сел на траве, вытирая с лица слезы смеха.

Рядом, в пяти метрах, стояла моя бывшая «Тойота Корола», за рулем машины сидела моя бывшая жена Лиза, а с заднего сиденья через открытое окно выглядывала моя пятилетняя дочка Хана — обе в купальниках и резиновых плавательных шапочках на головах.

— Папа, что ты там делаешь? Ты такой смешной! Ты поедешь с нами на пляж? Мы едем купаться перед сном!

Я смотрел на дочку, пытаясь понять, откуда они тут взялись и о чем она спрашивает. Но Лиза не стала ждать моего ответа. Перед ней на траве газона лежало Ничто — сумасшедший, которого она уже списала из своей жизни. Презрительно отвернув голову, Лиза дала газ, и машина, шурхнув колесами по асфальту, покатила прочь по Atlantic Avenue. Маленькое белое личико Ханочки удивленно смотрело на меня через заднее стекло.



3



И вот это состоялось — мы складывали вещи. Мы складывали их в картонные фруктовые ящики из Smart-маркета. Я — в своей комнате, а Лиза — на кухне. Лиза с Ханочкой тоже съезжали из этого «дома любви» — в Salem, в другую квартиру, дешевую.

— Вадим, у тебя есть сигареты?

— Да. Вот на столе…

— У меня будет маленькая квартира, твои ящики там не поместятся.

— Но тут всего пять ящиков с книгами!

— Там очень маленькая квартира.

— О'кей! О'кей!

Конечно, дело не в пяти ящиках, подумал я. Просто ей не терпится отрезать меня окончательно. И еще ее возмутило, что я не повесился и не утопился, а наоборот, купил себе машину. Да, пошел вчера к дилеру и на Master Card купил себе «Тойоту Терсел». Правда, нормальные люди покупают машину на банковский заем, но я для банка, как и для жены, человек ненормальный: у меня нет постоянной работы. Писатель! Кто в Америке считает это работой? Если ты не Стефан Кинг и не Том Клэнси, но называешь себя писателем, то тебе говорят: «О, поздравляю! А на что ты живешь?…» А если ты продолжаешь утверждать (да еще на плохом английском), что живешь на свои литературные гонорары, то с тобой перестают общаться, потому что в Америке не любят, когда люди врут прямо в глаза. Скажи им, что ты заправщик на бензоколонке, идя развозишь пиццу, или продаешь айсберги в Новую Зеландию, — и тебе любой поверит, и банк даст заем. Но если ты снимаешь дом в Марблхеде и при этом говоришь, что ты только русский писатель, — well, или ты агент КГБ, или ты в каком-нибудь нелегальном бизнесе, это ясно.

Короче, когда банк отказал мне в займе, я купил себе машину на кредитную карточку. Конечно, это был акт шизофрении, потому что в банке у меня лежало всего семь сотен — ровно половина следующего месячного платежа алиментов, а мой агент вот уже полгода не может продать мой последний роман о падении Горбачева — ни один американский писатель не хочет, чтобы Горбачев проиграл даже в романе! А этого я как раз не учел! Я не учел, что, если пророк хочет преуспеть коммерчески, он должен не столько угадывать будущее, сколько угадать желание клиента. Скажи человеку, что он через десять лет станет миллионером, и он радостно отдаст тебе последнюю десятку, и уйдет счастливый, и еще пришлет к тебе всех своих родных и знакомых.