Москва в лесах   ::   Ресин Владимир

Мне кажется, пример отца помог мне в становлении собственного характера.

Сейчас часто приходится слышать от тех, кто, выражаясь протокольным языком, стал на путь правонарушений: "С кого пример брать? Отец пьет, мать гуляет, брат ворует". По-моему, для подростка, даже в наше время всевластия ТВ, главное в воспитании - пример близкого, родного человека, отца и матери. Для тех, у кого такого примера нет, заразительным становится то, что в наше время рассматривалось как абсолютное зло и порок. Героями фильмов и книг сомнительного содержания стали "воры в законе" и "авторитеты", бандиты и киллеры, проститутки и сутенеры...

Мой отец пережил годы террора внешне спокойно. Как писали в книгах о таких людях, как он: никакие испытания не поколебали его веры в идеалы коммунизма, дело партии.

А сегодня я часто задумываюсь, есть ли во что-нибудь вера у тех, кто стоит за штурвалом России?

И это, наверное, беда - у многих не осталось никакой веры. У сошедшего со сцены поколения - была. Вера в лучшее будущее, которое они строят. У моего отца была вера в Советский Союз, Россию социалистическую. Поэтому он с энтузиазмом работал, не покладая рук, не щадя себя. В великих тревогах, в страхе жил, но верил!

Конечно, после арестов и тюрем, после 37-го и 49-го годов у многих коммунистов "ленинского призыва" вера пошатнулась, ослабла, мысли страшные в голову лезли: "Не одного ли поля ягоды - Сталин и Гитлер?" Но это было сомнение про себя. Где-то в голове на секунду оно вспыхивало и гасло под мощной пеной огнетушителя страха, гасящего крамольные искры. На СИСТЕМУ, на ИДЕЮ даже испытавшие на себе пытки Лубянки члены партии не замахивались. Все отрицательное они персонифицировали в одном злом лице, противопоставляя ему другое, доброе лицо: "Вот если бы был жив Ленин, все было бы по-другому!"

А у меня, человека, сформировавшегося в 60-е годы, какая вера? Во что, в кого? В Христа, Ленина, в деньги, в партию, перестройку, демократию? Или во все понемногу, в зависимости от обстоятельств и момента?

У меня вера в Москву! Мною владеет чувство, что этот громадный город, мой город, выстоит и победит! Убежден, как Юрий Михайлович Лужков: "строить - значит побеждать!" Мы строим, значит - и я, и мои дети и внуки, все москвичи, все в России будут жить хорошо, будут счастливы. Для этого надо работать. Не играть в политику, не искать, к кому сегодня удобнее пристроиться, не рядиться в политолога, теоретика, пророка, а каждодневно, нудно, обыденно - вкалывать. Для моего города. Для моей страны. Для моего народа.

* * *

Итак, после освобождения отца мы оказались в Москве. Сначала недолго жили в лучшей по тем временам гостинице "Москва". Потом нам дали квартиру на Сельскохозяйственной улице, распологавшейся на северной московской окраине, далеко от центра. Улица начиналась от Ярославского шоссе и шла к трамвайному кругу, где у трамвая была конечная остановка. От нее, развернувшись, они начинали долгий путь в центр.

Улица шла параллельно изгибавшемуся дугой руслу известной всем в городе Яузы. Это - речка моего детства. Летом мы в ней купались, зимой катались по замерзшему руслу на коньках и лыжах. Однажды вместе с лыжами я провалился под лед, долго проболел после такого жуткого купания.

Наша улица пересекала полотно Окружной железной дороги. Поблизости рос вековой лес, ставший после войны Главным ботаническим садом.

На Яузе после отмены крепостного права основывали текстильные фабрики, они и дали первое название улице Текстильщики. Ростокинская камвольно-отделочная фабрика, производственные корпуса и клуб располагаются на Сельскохозяйственной. Это название появилось в 1937 году и дано было в честь ВСХВ, Всесоюзной Сельскохозяйственной выставки.