Мусульманин   ::   Залотуха Валерий

А вот то, что он нервничал, - это точно: стряхивая в окно автомобиля пепел, он сильно, слишком сильно ударял указательным пальцем по сигарете.

Он приехал в город вечером, когда смеркалось, спросил у пешехода, где гостиница, и, получив простое объяснение, быстро нашел ее. Райцентр К. был городишко гиблый. Пара заводов, с которых раньше кормился местный люд, теперь дышали на ладан, и нищета, сама себя не замечающая, была заметна стороннему взгляду даже на центральной улице, заставленной яркими, так называемыми коммерческими киосками. Здесь была и гостиница - обшарпанный, без вывески пятиэтажный пенал. На стеклах окон лежал слой пыли.

Мужчина снял черные очки. Он думал о чем-то напряженно или к чему-то готовился, щуря глаза и катая по скулам желваки.

Фойе гостиницы было пустым и сумрачным, но окошко администратора светилось. Там сидела пожилая, напудренная и накрашенная женщина с башней на голове, по моде шестидесятых. Похоже, прическу она делала раз в неделю, сохраняя ее до обновления, и теперь башня съехала набок - был конец недели. Она пила деготный растворимый кофе из майонезной баночки и читала газету "Спид-инфо".

- У вас можно снять номер? - спросил он и улыбнулся. Он был высок, строен и одет довольно пижонски. Помимо кожаной куртки на нем были синие джинсы и ковбойские сапоги со скошенными каблуками.

- Хоть два, - охотно ответила женщина и, отхлебнув из баночки кофе, прибавила: - Паспорт.

- Понимаете, я сдал его для получения заграничного, а тут срочная поездка. - Он снова улыбнулся.

Улыбка его женщине не понравилась, но дело было, конечно, не в улыбке, а в порядке.

- Без паспорта нельзя, - сказала она без сожаления.

Мужчина сунул ладонь в задний карман джинсов, вытащил пятидесятитысячную и, сунув руку в окошко, положил перед женщиной. Она посмотрела на деньги, негромко кашлянула в кулак, взяла пустой бланк и ручку и протянула мужчине.

- Заполняйте.

Он на мгновение задумался и в графе "Ф.И.О." написал: "Иванов Николай Григорьевич".

Утром следующего дня, когда не видимый в тумане пастух, яростно матерясь и хлопая кнутом, собирал деревенское стадо, Федька ходил за матерью по двору и однообразно, гнусаво басил:

- Мам, налей сто грамм... Ну, мам, ну, налей, а... Мам, налей...

Тетка Соня в телогрейке и старых разношенных валенках шла через двор к хлеву, и Федька, как привязанный, брел за нею, продолжая клянчить. Тетка Соня с трудом вывела корову во двор и потянула ее к распахнутым воротам.

- Мам, ну, налей... Ну, налей, мам...

Федька был в тех же трикотажных штанах и майке, босой, каким встретил он Колю, только теперь майка была разорвана на груди. Он сильно сутулился, брел, еле поднимая ноги, с трудом справляясь с накатывающим то и дело ознобом, медленно шевелил синими губами.

- Мам, ну, налей... Помираю, мам...

Тетка Соня будто не слышала, тянула на дорогу корову, куда уже выплывало из тумана стадо.

С другой стороны, гремя пустыми молочными бидонами, подъехал на подводе крестный.

- Тпр-р, зараза, - остановил он мерина и соскочил с телеги. Крестному тоже было худо, но он не подавал виду, бодро прокричал:

- Сонь, молоко-то сдавать будешь? - Он работал сборщиком молока.

- Не знаешь разве, что корова не доится, - недружелюбно бросила тетка Соня, проходя мимо.

- Да не, это я так спросил, - объяснил крестный, продолжая бодриться. Сонь! - крикнул он после паузы, и тетка Соня остановилась и обернулась. - А ты не слыхала, что в Мукомолове на той неделе приключилось? Там одна баба мужику своему утром похмелиться не дала. А было! Умолял, на коленях стоял: "Умоляю, Нюр, налей!" Нюрка ее зовут. "Нет!" Принципиальная тоже... А он тогда брык, и готов! Она думала - шутит. А он - серьезно.