Мужики и бабы   ::   Можаев Борис

Он появился перед ними в лекарском облачении: на голову натянул белый носовой платок - узелками завязал углы - шапочка получилась, попону приладил спереди, что твой фартук! И рукава на рубахе засучил по локоть. В одной руке котелок с табачным отваром, в другой руке белая палочка. "Ну, подходите по одной... Буду принимать в чулане". Отвар наливал кому в пузырек, кому в банку или в кружку. А казанком указательного пальца отмерял палочку: "Тебе сколько лет?" "Тридцать пять". - "Вот тебе три с половиной казанка. А тебе сколько?" "Мне сорок". - "Так. Четыре казанка. Раздели на семь равных частей и отваривай палочку в самоваре. Пить семь дней подряд. А этот отвар в чай добавлять". Натащили ему и яиц, и масла, и овса... Весь котелок табачного отвара розлил... А палки не хватило. Так он половину кнутовища отхватил да изрезал бабам.

Через три года, будучи уполномоченным селькова, он ездил в Починки на пристань отгружать плуги и сеялки да заглянул к той хозяйке. Она признала его. "Ой, родимый, ведь помогло! - встретила его радостно. - Одна двойню родила, а другая на сорок третьем году разрешилась!"

Андрей Иванович застал Белоногого дома. Тот сидел за столом в тельнике, брился.

- Ого, вот это гость! Каким ветром тебя занесло? Ноне вроде бы не базар. - Вася широкими смелыми взмахами снял мыльную пену с лица, как утерся, и подал Андрею Ивановичу руку. - Да ты какой-то зеленый. Не заболел, случаем?

- Вторые сутки не сплю. Кобылу у меня угнали. - Андрей Иванович снял заплечный мешок и начал развязывать узел.

- Кто угнал? Откуда? - Вася подошел к рукомойнику и стал смывать лицо.

- С лугов угнали, - Андрей Иванович вынул из мешка логун с медовухой и поставил его на стол. - Вот, Иван Дементьевич воронка тебе прислал.

Вася с минуту глядел на логун с воронком, на Андрея Ивановича и молча вытирал шею, лицо и голову. У него все было обрито, кроме темных широких бровей: и лицо, и шея, и голова стали теперь красными по сравнению с темными узловатыми ручищами и косматой грудью, выпиравшей из тельника.

- Не пойму я что-то: с какой же стати ты ко мне пожаловал? - изрек наконец Вася.

Андрей Иванович снял кепку, по-хозяйски повесил ее на вешалку у двери, расчесал свои черные, без единой сединки, волнистые волосы, усы оправил перед висячим круглым зеркалом и прошел к столу:

- Проголодался я, Василий Артемьевич. Со вчерашнего обеда не жрамши.

- Сейчас я позову Юзю. - Белоногий отворил дверь и крикнул в сени: Юзя! Зайди на минутку!

Во второй половине избы находился фельдшерский пункт.

- Сейчас состряпаем насчет поесть.

Вася надел черного сукна милицейскую гимнастерку, подпоясался кавказским ремешком с серебряными бляшками да с затейливыми висюльками вроде кинжальчиков. По избе прошелся - широченный, в высоких опойковых сапогах, в галифе... Командир! Остановился перед Андреем Ивановичем, на носках качнулся:

- Ну, давай начистоту. На меня думаешь или на моих приятелей?

- Кабы на тебя думал - не приехал бы. Посоветоваться к тебе... А проще сказать - за помощью.

- Это другой коленкор. - Вася тоже присел к столу.

Вошла Юзя, не то татарка, не то узбечка - маленькая, аккуратно затянутая в белый халатик, в белом чепце с красным крестиком, мелкие косы, как длинные ременные кнуты с красными лентами на Концах, спадали на плечи и на спину, вся такая верткая, быстрая...

- Андрей Иванович в гости заезжал! А я с тобой ничего не знал. Сейчас яичницу жарить будем. Сыр есть, колбасу есть...

Она захлопотала вокруг стола: подала тарелку соленых огурцов, желтых и крупных, как поросята, стопку пресных татарских лепешек из пшеничной муки, нарезала темной и сухой конской колбасы да сыру домашнего, плоского, как слоеный пирог, острого и соленого.

- Кушайте! Сейчас яичницу наварю.

Она разожгла керосинку, поставила сковородку на нее и упорхнула:

- Меня люди ждут.