Мы и гинеколог Буданицкий   ::   Довлатов Сергей Донатович

---------------------------------------------

Довлатов Сергей

Мы и гинеколог Буданицкий



Сергей Довлатов

Мы и гинеколог Буданицкий

- Ты писатель, - говорит ему Бернович, - вот и опиши, чего я кушаю на сегодняшний день. При- чем без комментариев, а только факты. Утром - холодец телячий, лаке, яички, кофе с молоком. На обед - рассольник, голубцы, зефир. На ужин - типа кулебяки, винегрет, сметана, штрудель яблочный... В СССР прочтут и обалдеют. Может, Ленинскую премию дадут за гласность...

Третий год писатель снимает дачу в русской колонии около Монтиселло. Третий год Вениамин Бернович дает ему советы: - Ты опиши мою Фаину, слышишь? Как говорится, от и до. Причем без комментариев. Вот смотри. В Союзе элементарное комбинэ было проблемой. А здесь? Две шубы я ей купил на сегодняшний день. Четыре кофты с аппликациями. Платьев навалом. Туфель одних штук двадцать пять... Ты же писатель. Так опиши все это барахло. Вывод, например, такой - спасибо капиталистической Америке .. А этих комбинаций у нее здесь целый шкаф.

Бернович делает паузу. Лицо его озаряется предчувствием здорового смеха:

- Ты писатель? Вот и догадайся. Что у женщины под юбкой, а у мужчины в голове?

Григорий Борисович смущенно опускает длинные младенческие ресницы.

- Не знаешь? Комбинация! - восклицает Бернович. - Ответ - комбинация! Понял? У женщины под юбкой... У мужчины в голове... Комбинация!

Его жена Фаина тоже наведывается к писателю:

- Так редко удается поговорить с культурным человеком.

Затем Фаина одергивает сарафан и громким шепотом произносит:

- Я вам главное скажу - киноартисты постарели. Баталов, Евстигнеев, Моргунов. Ведь если разобраться, то уехали мы десять лет назад. А Евстигнееву, я думаю, уже и тогда было за сорок Годы, в общем, идут, люди стареют. Такое у меня ощущение. Может, я не права?

- Почему же, - реагирует Григорий Борисович, - действительно стареют. А годы, в общем-то, идут...

Лето выдалось теплое и солнечное. Даже комары вели себя не очень агрессивно. Бернович и Фаина заходили к писателю все чаще. Бернович дарил ему только что пойманных, еще холодных маленьких окуней. Фаина неожиданно и решительно мыла ему посуду.

"Демократия, - размышлял он, - не только благо. Это еще и бремя. В Союзе такие люди были частью пейзажа. Я воспринимал их как статистов. Здесь они превратились в равноправных действующих лиц. Впрочем, - спохватывался писатель, - это хороший добрые люди. О них можно, в принципе, написать рассказ... "

Бернович говорил:

- Фаинка - дура. Купи мне, говорит, на сегодняшний день "чероки "...

- Что это?

- "Чероки"? "Чероки" - это тачка. Называется - джип "чероки"... Купи, говорит, "чероки". А я говорю - ты посмотри на свои бюсты Они же в джипе будут трястись, как это самое.. Как последний день... Ну этой. Как ее. Помпеи.

Фаина говорила, оставаясь с писателем наедине:

- За мной еще до Вени один кинооператор ухаживал. В Дом искусств мы с ним ходили. Помню, весь тет-а-тет собирался. Ульянов, Яковлев, этот. Как его? Ждигарханян.

Бернович и Фаина часто ссорились. В такие минуты заходили поодиночке.

Фаина говорила:

- Ему лишь бы поддать и в койку. Я к такому отношению не привыкла.

- Сколько лет вы женаты? - интересовался писатель.

- Двадцать пять. А что?

Бернович тоже жаловался:

- Фаинка совсем одичала. Не ходи, говорит мне, в шортах. Ноги у меня, оказывается, слишком полные. А если я такими вот ногами дважды по этапу шел? Тогда что?..

Бернович как-то раз зашел и говорит:

- Писатель, дело есть. Хочу у тебя поселиться.

- Навеки? - поинтересовался Григорий Борисович с юмором и легкой тревогой

- Нет, до среды включительно. Бернович понизил голос и свистящим шепотом договорил:

- Фаинка идет по неверной дороге. - И затем еще более доверительно: - Вот ты писатель. Опиши такое дело.