Мы с сыном в пути   ::   Голестан Эбрахим

Аннотация: В предлагаемый читателям сборник одного из крупнейших иранских писателей Эбрахима Голестана вошло лучшее из написанного им за более чем тридцатилетнюю творческую деятельность. Заурядные, на первый взгляд, житейские ситуации в рассказах и небольших повестях под пером внимательного исследователя обретают психологическую достоверность и вырастают до уровня серьезных социальных обобщений.

---------------------------------------------

Эбрахим Голестан

Мы с сыном в пути



В полдень, так и не доехав до города, мы опять прокололи камеру. Пришлось вылезать и осматривать колесо. Вокруг не было ни души, а запаску мы уже поставили час назад. Мертвая дорога пересекала безмолвную пустыню, извиваясь среди холмов, и исчезала где-то у горизонта, за синими горами.

– Ну как? – спросил сын.

– Вот так, – отозвался я и отошел к обочине помочиться. Сын протянул было укоризненно: «Папа!», но тут же последовал моему примеру.

– А на что наехали? – спросил он, возвращаясь к машине.

– На ослиную подкову! Знать бы…

– Откуда это осел в пустыне!

– Забрел, значит, раз из нашего колеса его подкова торчит.

Я снова склонился над колесом. Резина совсем осела и распласталась на земле. Сын подошел и легонько пнул шину ногой.

– Спустило.

– Соображаешь.

– Вот зараза, ведь час назад колесо сменили.

– Тащи-ка камни.

Укрепив колеса, мы заперли машину и двинулись вверх по склону.

– Не лучшее место для стоянки, – заметил я.

– Потому что на подъеме, да, пап? Но мы ведь камни подложили.

– Не в том дело. Через холмы перевалим – машины не видно будет.

– А чего на нее смотреть?

– Если кто подойдет, не увидим.

– А увидели бы, так что? Пока обратно доберемся, он нас заметит, влезет в машину и укатит.

– Вот бы хорошо, – буркнул я.

– Почему это хорошо?

– Да надоела она мне.

– А куда мы идем? – спросил он.

– Шагай давай.

– А почему камера спустила?

Это я уже объяснял. Он продолжал болтать сам с собой:

– А если шины не надувать, они бы и не спускали. Или сделали бы такую резину, что гвоздем не проколешь.

– А может, лучше, если бы машины были вовсе без колес, а прямо по воздуху летали, а? – отозвался я.

– Ну тогда же самолет получится.

– В некотором роде.

– Или пусть вообще запретят ослам по шоссе разгуливать, а то у них подковы отваливаются и гвоздями шины пропарывают.

– Чего-чего, а уж этого не дождешься.

– Почему?

– Статистика, дружок, статистика.

– А что такое статистика?

– Подрастешь – узнаешь.

– А я сейчас хочу.

– А сейчас прекрати чепуху молоть. Мы поднялись на вершину холма.

Вдали, посреди равнины, виднелась деревушка – засеянные поля, деревья, дома, амбары под глинобитными куполами. За ней начинались предместья города, над которыми нависла пелена дыма, копоти и зловонной пыли. А еще дальше высились горы. Крутая, неприступная стена синих гор.

– А за сколько километров видно Демавенд1? – спросил сын.

– За много, если погода ясная. А подойдешь ближе – не видно.

– А почему близко не видно?

– Потому что он очень большой.

– У нас один парень рассказывал, что его отец туда забирался, на самую верхушку. Оттуда море видно.

– Мы тоже, когда на побережье ездили, видели с моря Демавенд [1] .

– Вот бы мне туда забраться.

– Подрастешь – и лазай, пока не надоест.

– Всегда так, только чего захочешь – жди, пока вырастешь. А если я сейчас хочу?

– Сейчас идти надо. Придется топать до какого-нибудь жилья.

Дорога вела мимо невысокого холма, казавшегося на солнце сухим и мертвым. От вершины и до подножия его избороздили глубокие пересохшие промоины, прорытые весенними ливнями. Весь холм зарос колючками.

– Видишь? – Я показал на холм.

– Что?

– Вон тот холм.

– Ну?

– На ровном месте.