Мы такие же люди   ::   Маршалл Алан

Он резко повернулся и выкрикнул приказ, обращаясь к девчушке, которая сразу же поспешила к соседнему дому и вернулась с полными пригоршнями красных плодов величиной со сливу. Люди расступились, пропуская девочку. Она протянула плоды парню, а тот положил их мне на ладонь.

- Это гагаби, - сказал он.

Меня предупреждали, чтобы я не ел пищу аборигенов в сыром виде, но жители деревни обступили меня теснее, я понял, что им хочется, чтобы я отведал плодов.

Я так и сделал. Плоды оказались сладкими, приятными, на вкус. Я похвалил их, как они того заслуживали.

После того как я отведал плодов гагаби, всякая натянутость исчезла. Мы дружелюбно смотрели друг на друга. Я спросил, какие животные водятся на острове. Упомянули опоссума, и кто-то сказал, что у одной из женщин есть ручной опоссум.

- А нельзя ли мне на него взглянуть? - спросил я.

Конечно, можно, решили они. Женщина охотно покажет мне своего опоссума. Меня повели к ее дому.

Женщина появилась у входа в свое ветхое жилище, построенное на сваях, и с изумлением поглядела на нас. Ей объяснили, что белый человек хочет посмотреть на опоссума. Опоссума не оказалось, он находился в соседнем доме. Ребятишки помчались туда, движимые одним желанием - показать мне зверька.

Пока я стоял и ждал, аборигены торопливо переговаривались друг с другом. Судя по их лицам, речь шла о чем-то важном. Потом два аборигена побежали в соседний дом и возвратились оттуда со старым, расшатанным стулом. Один из мужчин опустился на колени и поддерживал неустойчивую ножку стула, пока я не уселся.

Тем временем дети вернулись с опоссумом. Его посадили ко мне на колени. Зверек щурился от солнечного света и медленно поворачивал голову, словно пытаясь разобраться в новой обстановке. Похвалив опоссума, я передал его мальчику, и тот осторожно унес зверька.

Удовлетворив мое любопытство по части опоссумов, аборигены полукругом собрались возле меня. Те, кто был ближе к моему стулу, сели на песок, скрестив ноги. Другие уселись на земле за ними, так что в конце концов мои слушатели расположились рядами, как в театре. Несколько минут они устраивались поудобнее, затем наступила пауза. Все лица повернулись в мою сторону.

Итак, суть дела была не в том, что я отведал гагаби, не в названиях деревьев и не в опоссуме; наступил момент, когда я должен был как-то вознаградить жителей деревни за проявленный ко мне интерес.

Я обвел взглядом лица людей, стараясь угадать, как мне поступить дальше, и тут заметил старика, который протискивался вперед из последнего ряда. Он решительно шагал через сидящих и сел прямо напротив меня с таким видом, точно ему предстояло увидеть что-то очень интересное. Он приоткрыл рот; его губы готовы были сложиться в улыбку, задрожать от волнения, сжаться от гнева... Это лицо было инструментом, на котором я мог играть словами.

- Я расскажу вам одну историю, - объявил я собравшимся.

- Хорошо, - сказал старик, кивнув головой. - Ты расскажешь нам историю о себе, да?

Это не входило в мои намерения, но я решил постараться и рассказать о себе, чтобы не разочаровать старика.

Я начал свой рассказ. Наконец-то я понял, каким образом можно увлечь аборигенов и овладеть их вниманием! В последующие месяцы я извлек из своего открытия все возможное. Я и прежде всегда старался чем-нибудь заинтересовать аборигенов и тем самым создать подходящую обстановку для обмена мнениями и завладеть их доверием. Я добился этого своими рассказами.

Темнокожие любят рассказы не меньше белых. Но белый может читать книги, а темнокожему приходится ждать, пока ему не встретится рассказчик.

Язык белого человека богат; белый способен представить себе какую-то сценку или пережить волнующий эпизод, если рассказчик хорошо владеет словом.