Мысли   ::   Туманова Ольга

В магазинах - очереди, на автобусной остановке толпа, и не мужские руки, какими они мечтаются тебе, а скотские лапы, грубые локти отпихивают ее от автобуса в грудь, в лицо; вокруг брань, вонь, а ей надо скорей-скорей домой, ведь там ты. И так болит голова, и так болит позвоночник, и так хочется упасть на чистую постель. Но надо купать тебя, и мама счастлива, что сегодня есть горячая вода. А если нет горячей воды, она ставит на плиту бак. А если нет холодной воды, она бежит за три квартала к колонке, и радуется, что колонку не закрыли, как все другие вокруг, и если папа не задержался на работе и идет ей навстречу и подхватывает у нее ведро, мама счастлива. И надо еще постирать, и надо кое-что подремонтировать, ведь так быстро все рвется в переполненных автобусах, а в магазинах ничего нет, а в коммерческие она не ходит, их цены для нее недоступны. А ты обижаешься, что мама где-то задержалась, а ты так скучала весь день. Ты обижаешься, что мама не хочет посидеть рядом с тобой весь вечер и говорить, говорить, а когда она - наконец-то! - садится рядом с тобой, глаза ее спят.

И в прихожей, прижав ко рту натруженную ладошку, беззвучно плакала худенькая темноволосая женщина.

Девушка снова сделала протестующий жест, как бы отводя от себя слова Марины Сергеевны, и по лицу девушки прокатились волнами раздражение и боль.

- Да-да, детка, конечно, - мягко заговорила Марина Сергеевна, - конечно, ты думаешь, мне легко говорить. А может быть, ты думаешь, я говорю неискренне? Я с тобой откровенна абсолютно, как сама с собой. Поверь, я тебя понимаю. Я бы тоже в шестнадцать лет никому не поверила, что жизнь такая печальная тоскливая вещь. Я в те годы стояла на прекрасном песчаном берегу, нежный теплый ветерок ласкал мое красивое точеное тело, у ног моих покорно и доверчиво плескалось огромное уютное море, и солнце, огромное щедрое солнце сияло над моей головой, и я входила в морскую воду, такую нежную, чтобы плыть, плыть, плыть...

А жизнь... Такая долгая, столько успевает принести горя... И такая краткая, если вспоминать минуты счастья.

Что моя жизнь? Всю жизнь училась - в институте, на курсах, на семинарах, каждую свободную минуту читала, чтобы теперь, когда жизнь проходит, узнать: все, чему я всю жизнь так честно, так старательно училась - ложь.

Что такое моя жизнь? Работа. Без праздников, без выходных. Всегда тетради, конспекты, методички. И всегда верила: все ради высшей прекрасной цели, ради того, чтобы однажды все люди на земле стали счастливы, чтобы пришла на землю справедливость. И - вдруг! - узнаю, что я всю жизнь без устали и без отдыха сеяла в детские души не святые зерна добра и света, а семена зла и лжи.

Что моя жизнь? Бесконечные болезни детей, вечный страх за их жизнь. Очереди у кабинетов врачей, очереди у прилавков магазинов... И - вдруг! - дети взрослые, и у них своя жизнь. Своя, мне совсем непонятная жизнь, "новая". Они, мои - мои! - дети не хотят учиться - чтобы всю жизнь просидеть над книгами, как ты, и получать столько, сколько ты получала? Ну, что ты в жизни видела? И у них есть деньги, у тебя никогда не было таких денег, но тебе их деньги не кажутся большими, они тебе кажутся грязными, стыдными, преступными, потому что родились на чьем-то горе, на чьем-то отчаянии. А они презрительно усмехаются, когда ты при них выгребаешь тушенку до самого дна банки. Они болезненно морщатся, если ты, забывшись, начинаешь говорить с ними о любви к России.

Что моя жизнь... Сон: я больна, я обречена, я непременно скоро умру, и чей-то голос: так что же ты сделала в жизни? С чем ты идешь ко мне?

- Детка, - склонилась Марина Сергеевна низко-низко к девочке и заговорила совсем тихо и страстно. - Детка, а если твоя болезнь, твой недуг не беда твоя, а твоя избранность. Да-да, а ты вот возьми и попробуй посмотреть на себя так; может быть, Бог просто уберег тебя от низменных соблазнов, от суеты. Чтобы твое тело не мешало твоей душе.